Я сообщил вам, что, когда хулиган, нанесший столь тяжкое оскорбление действием полицейскому Оутсу, будет арестован, его ожидает заключение в тюрьму. И я не вижу оснований пересматривать свое решение. Заявление вызвало смешанную реакцию у прессы. Юстас Оутс, несомненно, его поддержал. Он на миг оторвал взгляд от каски и в знак одобрения улыбнулся; если бы не въевшаяся в плоть и кровь привычка к дисциплине, он бы наверняка крикнул: "Правильно! Правильно!" Мы же с тетей Далией, напротив, не одобрили выступавшего. - Полно, сэр Уоткин, перестаньте, ну что вы, в самом деле, - кинулась увещевать его тетя Далия, всегда грудью встающая на защиту интересов клана. - Вы не можете так поступить. - Могу, мадам, и непременно поступлю. - Он протянул руку в сторону Юстаса Оутса: - Полицейский! Он не добавил: "Арестуйте этого человека" или "Выполняйте ваш долг!", но бравый служака и без того понял. Он истово заковылял ко мне. Я не удивился бы, положи он мне руку на плечо или достань наручники и защелкни на моих запястьях, однако ничего подобного не произошло. Он просто встал рядом со мной, будто мы собирались исполнить танцевальный дуэт, и остался стоять, раздуваясь от важности. Тетя Далия продолжала улещивать и урезонивать папашу Бассета: - На что это похоже? Вы приглашаете человека к себе в гости и, едва он переступает порог вашего дома, препровождаете его в кутузку. Если таково глостерширское гостеприимство, тогда помоги Бог Глостерширу. - Мистер Вустер явился не по моему приглашению, его пригласила моя дочь. - Не вижу разницы. С вас это не снимает ответственности. Он ваш гость. Он ел ваш хлеб и соль. И уж раз речь зашла о соли, позвольте сказать вам, что суп сегодня вечером был пересолен. - Вы так считаете? - спросил я. - На мой вкус, в самый раз. - Нет. Пересолен. - Приношу извинения за промах моей поварихи, - включился в обсуждение папаша Бассет. - Возможно, скоро у меня будет другой повар. А пока вернемся к предмету, который мы обсуждали. Мистер Вустер арестован, и завтра я предприму необходимые шаги, чтобы... - А что с ним будет сейчас? - У нас в деревне есть небольшой, но отлично оборудованный полицейский участок, им ведает полицейский Оутс. Без сомнения, Оутс сможет устроить там мистера Вустера. - Неужели вы собираетесь волочь беднягу в полицейский участок среди ночи? Пусть он хоть выспится в приличной постели. - Ну что ж, не вижу препятствий. Зачем проявлять ненужную жестокость. Мистер Вустер, вы можете остаться в этой комнате до завтра. - Благодарю вас. - Я запру дверь... - Пожалуйста. - И возьму с собой ключ. - Сделайте одолжение. - А полицейский Оутс остаток ночи будет стоять под окном на посту. - Как вы сказали, сэр? - Мистер Вустер славится своим пристрастием кидать из окна все, что попадется под руку, - так я принял меры предосторожности. Оутс, советую вам занять ваш пост немедля. - Слушаю, сэр. В голосе служаки я уловил покорную тоску, было ясно, что от самодовольного злорадства, с которым он наблюдал только что разыгравшуюся сцену, не осталось и следа. Видно, он разделял мнение тети Далии касательно восьми часов сна. Уныло отдал честь и с угнетенным видом поплелся выполнять приказание. Ему вернули каску, но, судя по его виду, он задавал себе вопрос, каской ли единой жив человек. - А теперь, миссис Траверс, мне бы хотелось побеседовать с вами наедине, если вы не против. Они отчалили, и я остался один. Не стыжусь признаться, что, когда ключ повернулся в замке, меня будто ножом полоснули. С одной стороны, было приятно сознавать, что хоть несколько минут ко мне в спальню никто не ворвется, с другой - никуда не денешься от мысли, что я в заточении и что в оном мне пребывать долго. Конечно, Бертраму Вустеру все это было не внове, ведь я слышал, с каким лязгом захлопнулась за мною дверь камеры на Бошер-стрит. Но тогда меня поддерживала уверенность, что в крайнем случае меня ожидает выговор, ну на худой конец - позднее это подтвердилось - урон моему бумажнику. Тогда мне не грозило, проснувшись завтра, отправиться на тридцать дней за решетку, где мне вряд ли будут подавать по утрам любимую чашку чаю. Не помогало и сознание того. что я невиновен. Стиффи Бинг сравнила меня с Сидни Картоном, но это слабо утешало. Я с этим субъектом не знаком, слышал только, что он вроде бы подставил себя ради девушки, и потому в моих глазах он побил все рекорды по дурости. Сидни Картон и Бертрам Вустер, вы друг друга стоите, вам обоим принадлежит пальма первенства. Я подошел к окну, выглянул. Вспомнив, какое отвращение выразилось на физиономии стража закона, когда ему приказали стоять на посту всю ночь, я подумал со слабой надеждой: может быть, он плюнет на свои обязанности, едва начальство уберется, и - домой, дрыхнуть. Но Оутс был на месте, вышагивал взад-вперед по газону, воплощенная бдительность. И только я подошел к умывальнику, взял кусок мыла, чтобы запустить в него - надо же хоть как-то облегчить истерзанную душу, - как вдруг услышал, что кто-то поворачивает дверную ручку. Я подкрался к двери и прижал губы к замочной скважине: - Кто там? - Это я, сэр. Дживс. - А, Дживс, привет. - Кажется, дверь заперта, сэр. - Вам правильно кажется, Дживс, так оно и есть. Меня запер папаша Бассет и ключ унес с собой. - Что это значит, сэр? - Я арестован. - Не может быть, сэр. - Что вы сказали? - Я сказал: "Не может быть, сэр". - Вы так считаете? Еще как может. Увы. Сейчас все расскажу. Я сделал precis1 того, что здесь произошло. Слышно было плохо, мы говорили через дверь, но, мне кажется, рассказ вызвал множество сочувственных комментариев. - Ужасная незадача, сэр. - Хуже не придумаешь. А какие новости у вас, Дживс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73