Он так важно удалился
от "Сунхауза", так собой доволен... Джин выбросила его из головы. В
огромной Вселенной он был атомом, пусть наслаждается собой, продвигая ее
расследование.
Девушка дрожала. Было и в самом деле очень холодно и очень рано для
каких-либо дел. Чердак, наверное, все еще в клубах свежего табачного дыма,
в запахе пива и парах виски. Под ее пальцами въевшаяся грязь, многолетняя
пыль будут казаться липкими, но она и не ожидала, что поиск окажется
сплошным наслаждением. Сортировать старые вещи Джо Парле будет куда менее
хлопотно без Гема Моралеса.
Джин привычно свернула на Райскую Аллею у здания суда и увидела
впереди желтые огоньки кафе "Нью-Йорк". Она скользнула внутрь и села у
стойки рядом с сопящим рабочим фермы, все еще тупым после ночной пирушки.
Она тихо пила кофе и ела торт, поглядывая на себя в зеркало за стойкой -
очень красивая девушка с коротко остриженными густыми черными волосами,
кожей как матовое оконное стекло с желтой подсветкой, широким
бледно-розовым ртом и изящным подбородком, черными глазами, которые могли
становиться огромными от возбуждения, а могли быть длинными и узкими под
густыми ресницами... "Я буду красивой очень долго, - подумала Джин, - если
не позволю себе выдохнуться. Мне очень много дает моя жизненная сила. Я
надеюсь на это не потому, что мне только семнадцать, девичий возраст, так
сказать. Это больше".
Она покончила с кофе и вышла обратно на Райскую Аллею. На Мейн стрит
сияли бело-голубые утренние лучи, все углы, все выступы ловили свет и
светились сами, словно в огнях Святого Эльма.
Впереди, темный и облезлый, вырос фасад таверны "Старый Ацтек".
Таверны Джо Парле, первого дома в ее памяти.
Джин обошла вокруг и последовала хорошо запомнившимся путем: залезть
на крышу сарайчика-пристройки для продуктов, затем дернуть за жалюзи,
казавшиеся вроде бы прочными - и открывался проход внутрь.
Протиснуться, извиваясь, тяжело дыша, спрыгнуть на лестницу,
перевести дыхание и, царапаясь о стены, по узеньким ступенькам взобраться
на чердак.
Джин вслушалась. Ни звука. Не колеблясь, она взбежала по ступенькам и
толкнула запыленную дверь. Остановилась в проеме, и воспоминания одолели
ее, перехватывая дыхание и переполняя жалостью к черноглазой маленькой
негоднице, которая когда-то спала здесь. Девушка заморгала, затем
отодвинула эмоции в сторону. Огляделась. Сквозь грязное окно сочился свет.
Груда грязных коробок - вот что осталось от злобного Джо Парле.
Как и опасалась Джин, все было пыльное, сырое и липкое, и пахло
эманациями бара. В первой коробке она нашла счета, расписки, оплаченные
чеки. Во второй лежал фотоальбом, который она отложила в сторону, а также
множество магнитофонных лент. Третий хранил... Она подняла голову в
тревоге. Вкрадчивый скрип пола. Джин набрала воздуха и повернулась. В
дверях, глядя на нее, стоял Гем Моралес. Он слегка улыбался, скаля зубы.
Очень неприятное выражение.
- Так я и думал, что найду вас здесь, - сказал он тихо.
- И я думала, что найду здесь вас.
Гем сделал шаг в комнату.
- Вы занялись немножечко воровством...
Джин увидела, что лицо его проходит последовательность выражений
прошлой ночи. Она напряглась. Еще минуту...
Она сказала:
- Гем!
- Да?
- Вы боитесь смерти?
Он не ответил, но стоял наготове, как кот перед прыжком. Джин
сказала:
- Если будете вести себя неосторожно, вам придется умереть.
Он беспечно шагнул вперед.
- Не подходите ближе...
Тело бармена еще приблизилось. Он слегка наклонился вперед и
потянулся к ней.
- Еще два шага, Гем...
Джин показала ему то, что держала в руках - маленький брусочек, не
более спичечного коробка. Из крошечной дырочки в передней грани вылетала
игла, способная вонзиться на шесть дюймов в человеческую плоть, где
тончайшая нить из митрокса взрывалась. Гем замер.
- Вы не осмелитесь. Вы не осмелитесь меня убить!
У него не хватало умственных способностей постичь, что Вселенная
может существовать без него, Гема Моралеса. Дернув плечами, он шагнул
вперед. Игла щелкнула в воздухе, всколыхнула материю рубашки. Джин
услышала, как внутри его тела что-то глухо хлопнуло, затем оно шлепнулось
на пол, который от удара слегка задрожал.
Девушка поморщилась и не спеша засунула брусочек обратно в рукав.
Потом вернулась к коробкам. Возможно, ей не следовало подстрекать Гема
болтовней о спрятанном богатстве, искушать того, кто так пуст, так слаб,
не было честным поступком.
Она вздохнула и открыла третью коробку. В ней, как и в четвертой,
лежали календари. Джо Парле хранил календари, отмечая красным карандашом
день за днем. Джин видела, как он покрывал каракулями пустые места.
Памятные записки, что ли - Джин тогда не умела читать. Она перелистала
назад семнадцать лет, затем стала отмеривать цепочку дней. Январь,
февраль, март - ее глаз поймал каракули, выцветшие черные чернила:
"Сказать Молли в последний раз, чтобы забрала свое чертово отродье".
Молли. Имя ее матери было неизвестно. А кто такая Молли? Любовница Джо?
Возможно ли, что сам Джо Парле был ее отцом? Джин подумала и решила, что
нет. Слишком много раз Джо поносил судьбу, которая заставила его
заботиться о девочке. И еще она вспомнила, как однажды Джо напился до
белой горячки, до кошмаров. Она тогда уронила на пол кастрюлю, звон
заставил нестройно зазвучать диссонирующую паутину его нервов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43