Спор продолжался бесконечно. Кьюджел и еще несколько человек, включая
Лодермюльха, соскучились и начали играть на деньги, используя кости, карты
и фишки. Ставки, вначале номинальные, начали расти. Лодермюльх сначала
немного выигрывал, потом проиграл гораздо большую сумму, а Кьюджел между
тем выигрывал ставку за ставкой. Вскоре Лодермюльх бросил кости, схватил
Кьюджела за руку, потряс ее, и из рукава вывалилось несколько аналогичных
костей.
- Ну, - взревел Лодермюльх, - что у нас здесь? Я заметил
мошенничество, и вот доказательство! Немедленно верни мои деньги!
- Как ты можешь так говорить? - возмутился Кьюджел. - Почему ты ко
мне придираешься? Я ношу кости - ну и что? Или мне нужно было бросить свою
собственность в Скамандер, прежде чем приниматься за игру? Ты унижаешь мою
репутацию.
- Что мне до этого? - возразил Лодермюльх. - Я хочу вернуть свои
деньги.
- Невозможно, - ответил Кьюджел. - Несмотря на всю твою болтовню, ты
ничего не доказал.
- Доказательства? - взревел Лодермюльх. - А разве нужны еще
доказательства? Посмотрите на эти кости, на одних одинаковые обозначения
на трех сторонах, другие катятся с большим усилием, потому что отяжелены с
одного конца.
- Всего лишь любопытные редкости, - объяснил Кьюджел. Он указал на
колдуна Войонда, который внимательно слушал. - Вот человек с острым глазом
и умом; спроси у него, видел ли он какие-нибудь незаконные действия.
- Ничего не видел, - объявил Войонд. - По моему мнению, Лодермюльх
поторопился со своими обвинениями.
Гарстанг, слушавший спор, вышел вперед. Он заговорил голосом,
одновременно рассудительным и умиротворяющим:
- В такой группе, как наша, очень важно взаимное доверие, мы ведь все
гилфигиты. Не может быть и речи о злобе и обмане. Разумеется, друг
Лодермюльх, ты неправильно оценил действия нашего друга Кьюджела.
Лодермюльх хрипло рассмеялся.
- Если такое поведение отличает особо набожных, я рад, что не
отношусь к таким! - С этими словами он отошел в угол плота, сел и с
отвращением и злобой посмотрел на Кьюджела.
Гарстанг расстроенно покачал головой.
- Боюсь, Лодермюльх чувствует себя оскорбленным. Вероятно, Кьюджел,
чтобы восстановить дружеские отношения между вами, ты вернешь золото...
Кьюджел резко отказался.
- Это вопрос принципа. Лодермюльх покусился на самое ценное мое
достояние - на мою честь.
- Такое отношение похвально, - сказал Гарстанг, - а Лодермюльх повел
себя бестактно. Но ради дружбы... нет? Ну, что ж, не могу спорить. Гм.
Всегда возникают неприятности. - Качая головой, он удалился.
Кьюджел собрал свой выигрыш, подобрал кости, которые Лодермюльх
вытряс у него из рукава.
- Неприятный инцидент, - сказал он Войонду. - Деревенщина, этот
Лодермюльх! Всех оскорбил; все прекратили игру.
- Вероятно, потому, что к тебе перешли все деньги, - предположил
Войонд.
Кьюджел с удивленным видом рассматривал свой выигрыш.
- Никогда не думал, что выиграю так много! Может, примешь часть
суммы, чтобы мне было легче нести?
Войонд согласился, и деньги перешли из рук в руки.
Вскоре после этого, когда плот спокойно плыл по реке, солнце тревожно
вздрогнуло. Пурпурная пленка, похожая на тусклое пятно, возникла на его
поверхности, потом исчезла. Некоторые пилигримы в тревоге и страхе с
криками забегали по плоту.
- Солнце темнеет! Готовьтесь к холоду!
Гарстанг, однако, успокаивающе поднял руки.
- Успокойтесь все! Дрожь прошла, солнце прежнее!
- Подумайте! - с жаром сказал Субукул. - Неужели Гилфиг позволит
совершиться катастрофе как раз в то время, как мы плывем на поклонение
Черному Обелиску?
Все успокоились, хотя каждый по-своему интерпретировал это событие.
Смотритель Витц увидел в этом аналогию с временным отказом зрения;
проходит, когда несколько раз мигнешь. Войонд объявил:
- Если мы благополучно доберемся до Эрзы Дамат, я обещаю следующие
четыре года посвятить планам восстановления прежней силы солнца! -
Лодермюльх мрачно заметил, что ему все равно: пусть солнце темнеет и
пилигримы ощупью добираются на Светлый обряд.
Но солнце светило, как и прежде. Плот спокойно плыл по великому
Скамандеру; берега стали такими низкими и лишенными растительности, что
казались темными линиями на горизонте. День прошел, и солнце, казалось,
опускается прямо в реку, испуская темно-багровый свет, который постепенно
тускнел и темнел по мере исчезновения солнца.
В сумерках разожгли костер, вокруг него собрались пилигримы и
поужинали. Говорили о потемнении солнца, много было рассуждений
эсхатологического характера. Субукул считал, что вся ответственность за
жизнь, смерть и будущее принадлежит Гилфигу. Хакст, однако, заявил, что
чувствовал бы себя спокойнее, если бы Гилфиг прежде проявлял больше
искусства в управлении делами мира. На какое-то время разговор стал
оживленнее. Субукул обвинил Хакста в поверхностности, а Хакст использовал
такие слова, как "слепая вера" и "унижение". Гарстанг вмешался, заявив,
что никому не известны все факты и что Светлый обряд у Черного Обелиска
может прояснить вопрос.
На следующее утро впереди заметили большую плотину - ряд прочных
столбов перегораживал реку и не давал плыть дальше. В одном месте был
проход, но его перекрывала тяжелая железная цепь. Пилигримы подвели плот к
этому проходу и бросили камень, который служил им якорем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66