Из расположенной
поблизости хижины появился фанатик, тощий, длинноволосый, в изорванной
черной одежде; он размахивал железным посохом. С плотины он угрожающе
посмотрел на пилигримов.
- Возвращайтесь! - закричал он. - Проход по реке в моей власти: я
никому не позволяю пройти!
Вперед выступил Гарстанг.
- Прошу о снисходительности! Мы пилигримы, направляемся на Светлый
обряд в Эрзу Дамат. Если необходимо, мы заплатим за право прохода, хотя
надеемся на твое великодушие.
Фанатик хрипло рассмеялся и взмахнул своим железным посохом.
- Мою плату нельзя уменьшить! Я требую жизни самого злого в вашем
обществе, и вы все должны продемонстрировать свои достоинства! - Расставив
ноги, в развевающемся на ветру плаще, он сверху вниз смотрел на плот.
Пилигримы забеспокоились, украдкой поглядывали друг на друга.
Поднялся ропот, превратившийся в конце концов в смесь заявлений и
требований. Громче всех слышался скрипучий голос Гасмайра:
- Я не могу быть самым злым! Жизнь моя полна милосердия и аскетизма,
и во время игры я не участвовал в этом низком развлечении.
Другой голос:
- Я еще более добродетелен, я питаюсь только сухими бобами, чтобы не
отнимать ни у кого жизнь.
Третий:
- Я еще более благочестив, я ем только кожуру от бобов и упавшую с
деревьев кору, чтобы не уничтожать даже растительную жизнь.
Еще один:
- Мой желудок отказывается принимать овощи, но я провозглашаю те же
благородные идеи и позволяю только мясу погибших животных касаться своих
губ.
Еще:
- Я однажды переплыл огненное озеро, чтобы известить старуху о том,
что злодеяние, которого она опасалось, не произошло.
Кьюджел заявил:
- Моя жизнь - беспрестанное унижение, и я неколебим в своем служении
справедливости и равновесию, хотя это причиняет мне жестокую боль.
Войонд был менее решителен:
- Я колдун, правда, но своим искусством я способствую коренному
улучшению общественных нравов.
Наступила очередь Гарстанга.
- Моя добродетель исключительна, она получена путем изучения мудрости
прошедших столетий. Я не могу не быть добродетельным. Обычные мотивы,
движущие человеком, для меня не существуют.
Наконец высказались все, кроме Лодермюльха, который стоял в стороне с
угрюмым выражением лица. Войонд указал на него пальцем.
- Говори, Лодермюльх! Докажи свою добродетель, или будешь признан
самым злым, что будет означать конец твоей жизни!
Лодермюльх рассмеялся. Он большим прыжком поднялся на плотину. Тут он
выхватил меч и угрожал им фанатику.
- Мы оба злые, ты и я, раз ты ставишь такое нелепое условие. Опусти
цепь или встречай мой меч!
Фанатик развел руками.
- Мое условие выполнено; ты, Лодермюльх, продемонстрировал свою
добродетель. Плот может проплыть. Вдобавок, поскольку ты обнажил меч в
защиту чести, я даю тебе эту мазь; если потрешь ею лезвие, оно разрежет
железо и камень легко, как масло. А теперь в путь, и пусть благоприятным
для вас будет Светлый обряд!
Лодермюльх принял мазь и вернулся на плот. Цепь опустили, и плот без
препятствий проплыл мимо плотины.
Гарстанг осторожно похвалил поведение Лодермюльха. Но добавил:
- На этот раз импульсивное, нарушающее все порядки действие привело к
хорошему концу. Но если в будущем возникнут аналогичные обстоятельства,
лучше бы сначала посоветоваться с остальными, доказавшими свою набожность
и мудрость: со мной, с Войондом, с Субукулом.
Лодермюльх равнодушно ответил:
- Как хочешь, если только это не приведет к задержкам и неприятностям
для меня. - И Гарстанг вынужден был удовлетвориться этим.
Остальные пилигримы с неудовольствием поглядывали на Лодермюльха и не
поддерживали с ним общения, так что Лодермюльх сидел в одиночестве в
передней части плота.
Наступил полдень, вечер, ночь; когда пришло утро, оказалось, что
Лодермюльх исчез.
Все были удивлены. Гарстанг начал расспросы, но никто не смог пролить
свет на эту загадку, и не было согласия относительно того, что означает
его исчезновение.
Как ни странно, исчезновение непопулярного Лодермюльха не помогло
восстановить первоначальную бодрую и товарищескую атмосферу в группе.
Отныне каждый пилигрим предпочитал сидеть в одиночестве, бросая мрачные
взгляды направо и налево; игр больше не было, не было философских
дискуссий, и объявление Гарстанга, что до Эрзы Дамат остался только день
пути, не вызвало энтузиазма.

ЭРЗА ДАМАТ
В последнюю ночь перед прибытием на борту плота воцарилось подобие
прежнего товарищества. Смотритель Витц исполнил несколько вокальных
упражнений, а Кьюджел показал па танца с высоким подбрасыванием ног,
который исполняют ловцы омаров в Каучике, где прошла его юность. Войонд, в
свою очередь, произвел несколько простых метаморфоз, а потом показал
небольшое серебряное кольцо. Он подозвал Хакста.
- Коснись языком, потом прижми кольцо ко лбу и посмотри вокруг
- Я вижу процессию! - воскликнул Хакст. - Мимо идут мужчины и
женщины, их сотни, тысячи! Впереди мои отец и мать, затем дедушки и
бабушки... но кто остальные?
- Твои предки, - объявил Войонд, - каждый в характерном для его
времени костюме, вплоть до первобытного гомункула, от которого произошли
мы все. - Он спрятал кольцо и достал из мешка тусклый сине-зеленый камень.
- Смотрите, сейчас я брошу этот камень в Скамандер! - И он бросил его
за борт. Камень пролетел в воздухе и погрузился в темную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66