Дело в том, что наряду с потреб-
ностями циклического характера, непосредственно связанными
с обменными процессами организма, существуют потребности
116
как бы <постоянного действия> (потребность в самосохранении,
поддержании нужной температуры тела, исследовательской ак-
тивности). Эти потребности, создавая постоянную готовность к
ответной реакции, заставляют индивида откликаться на любые
изменения среды, потенциально несущие угрозу существованию
или просто создающие неопределенную ситуацию. В этих усло-
виях мотивация поведения кажется сведенной к действию внеш-
него раздражителя, автоматически вызывающего ответную реак-
цию субъекта. Но эта видимость сразу рассеивается, как только
мы будем повторять эту ситуацию. При оборонительном или
терморегуляционном поведении происходит опережение реаль-
ных событий среды (вырабатывается условный рефлекс) или
прекращение реакции, если угроза невелика.
При ориентировочно-исследовательской реакции по мере
повторения событий происходит ее торможение на сигналы, не
несущие для субъекта никакого биологического смысла [см.: 324;
343]. Место автоматического действия раздражителя занимает
более развернутый процесс принятия решения о поведении, где
предвидимое будущее и ожидаемые последствия действия ситуа-
ции становятся мотивирующими факторами, участвующими в
изменении побуждения. Например, олени (маралы) реагируют
на появление хищника не беспорядочным бегством, а отходом
на безопасное расстояние, после чего стадо постоянно наблю-
дает за ним, поддерживая безопасное расстояние в соответствии
с возможностями хищника и своими возможностями [см.: 342].
Иногда мотивация рассматривается как нечто внешнее по
отношению к субъекту, как самостоятельная сила, управляющая
поведением и приводящая к <тирании желаний>. Гегель писал,
что <мы скорее служим нашим чувствам, влечениям, страстям,
интересам и тем более привычкам, чем обладаем ими> [100,
с. 86]. Но становление личности предполагает овладение своими
собственными способностями и возможностями: памятью, вос-
приятием, движениями, вниманием, мышлением, а значит,
и своими потребностями и мотивами [см.: 18; 19; 21; 44; 46; 83-
85; 282; 285; 340 и др.].
Идея произвольности постепенно завоевала свои позиции в
психологии, хотя долгое время произвольность поведения,
наблюдаемая как житейский факт, объяснялась свободной во-
лей человека, которая сама не поддавалась детерминистическо-
му объяснению. Были выделены произвольные память, внима-
ние, восприятие, движение, но мотивация все еще рассматрива-
лась только в непроизвольной форме. Постепенно в советской
психологии формировалось представление о необходимости и
возможности произвольной мотивации [см.: 21; 44; 166]. Важные
указания на необходимость выделения произвольной формы
мотивации можно найти в работах К. Маркса, посвященных
анализу трудовой деятельности человека, направленной на
достижение социальных целей. Эти идеи были развиты в рабо-
тах советских исихологов, однако надо признать, что произволь-
117
ная форма побуждения к деятельности рассматривалась в ос-
новном в рамках исследований волевой регуляции действий, где
воля понималась как самостоятельное начало активности наря-
ду с потребностями и мотивами (см.: 304; 369].
При исследовании мотивации обычно исходят из наличия у
субъекта возникающей независимо от его намерений актуальной
потребности, которая должна через свои мотив, цели и действия
получить удовлетворяющий ее предмет. Но реально дело часто
обстоит скорее наоборот. Независимо от потребностей человека
общество включает его в решение социальных задач, и человек
на основе ориентировки в своих мотивах должен найти мотива-
ционное обоснование и побуждение своей деятельности по дости-
жению общественных целей или создать новый мотив, чтобы
вписать цели общества в свою мотивацию и соединить тем са-
мым потребности общества и личные потребности. И в этом
смысле прав С. Л. Рубинштейн, который указывал, что <мотивы
определяются задачами, в которые включается человек, во вся-
ком случае не в меньшей мере, чем эти задачи-мотивами...>
и что <в своих вершинных формах они основываются на созна-
нии человеком своих моральных обязанностей, задач, которые
ставит перед ним общественная жизнь...> [282, с. 564, 565].
Вопрос о формировании новых мотивов через осознание об-
щественной необходимости ставился в работах Л. И. Божович
[44], В. И. Ковалева [168] и других ученых, но не получил доста-
точной теоретической и экспериментальной проработки. Некото-
рые подходы наметились в работе Р. Р. Бибриха [39], где была
показана роль структуры учебных целей в превращении знаемых
мотивов в реально действующие.
Общественные задачи возникают из необходимости произ-
водства нужных человеку условий жизни, но, возникнув, они
развиваются по своим независимым от человека законам, <втя-
гивая> людей в процесс их решения и заставляя человека осмыс-
ливать собственную деятельность, т. е. находить и создавать
мотивы социальной деятельности. Поэтому можно выделить два
рода целей: цель как конкретное наполнение мотива, один из
этапов его достижения и цель, задаваемая другими людьми и
обществом в целом. Цели первого рода выводятся из готового
мотива, вторые требуют нахождения адекватного- мотива для
создания побуждения.
Развитие произвольности начинается с подчинения внешним
требованиям, исходящим от общества. Ф. Энгельс отмечал, что
<племя, род и их учреждения были священны и неприкосновен-
ны, были той данной от природы высшей властью, которой от-
дельная личность оставалась безусловно подчиненной в своих
чувствах, мыслях и поступках> [1, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61