— Да, признаться, всю ночь я ломал над этим голову.
— Жан, ты это серьезно?..
— Вполне. Ведь ему хочется иметь приемных детей, так пусть возьмет нас! Лучших ему, я уверен, не найти.
— Ну и фантазер же ты, Жан!
— Видишь ли, Марсель, быть солдатом — это очень даже неплохо! Вступить в Седьмой африканский стрелковый полк — дело вполне почетное. Однако я боюсь, что армейская карьера сегодня совсем не то, что раньше. В доброе старое время люди воевали по три, а то и по четыре года. Продвижение по службе, повышение в чинах, награды — все это было обеспечено. Но нынче война — я имею в виду европейскую — стала почти что невозможной, если учесть огромную численность армий, которые нуждаются в управлении и прокормлении. Для наших молодых офицеров, во всяком случае, для большинства из них, реальна лишь одна перспектива — выйти в отставку в чине капитана. Военное ремесло, даже в случае большой удачи, теперь уже никогда не даст того, что давало лет тридцать тому назад. Большие войны сменились большими маневрами. С социальной точки зрения это, безусловно, прогресс, но...
— Жан, — прервал его кузен, — нужно было думать об этом раньше, до поездки в Алжир...
— Объяснимся, Марсель. Как и ты, я всегда готов поступить на военную службу. Однако, если бы богиня, чьи руки полны даров, вздумала бы теперь осыпать нас ими...
— Ты что, спятил?
— Как можно!
— Ты что, уже видишь в этом месье Дарданторе...
— Отца...
— Но при этом забываешь одно условие: чтобы усыновить, ему необходимо было бы опекать тебя в течение шести лет до совершеннолетия. Разве он этим занимался?
— Насколько мне известно, нет, — ответил Жан, — или, во всяком случае, я этого не заметил.
— Вижу, к тебе возвращается здравый смысл, дорогой Жан, поскольку ты снова шутишь...
— Шучу и вместе с тем не шучу.
— И ты ведь хорош: не спас этого достойнейшего человека ни в бушующем море, ни в огне пожара, ни в сражении!
— Да, не спас... Но спасу... или, скорее, мы с тобой спасем его...
— Каким образом?
— Не знаю, но в том, что так будет, ни капельки не сомневаюсь.
— И где это произойдет — на суше, на море или в воздухе?
— В зависимости от обстоятельств, и не исключено, что в ближайшее время нам представится возможность проявить себя.
— Уж не ты ли сам создашь такую возможность?
— А почему бы и нет! Мы сейчас находимся на борту «Аржелеса», и, если предположить, что месье Дардантор упадет в море...
— Что, что? Надеюсь, ты не намерен выбросить его за борт?..
— Нет, конечно, но все же... Допустим, он падает в море... Ты и я, мы оба бросимся за ним, словно ньюфаундленды. И вышеозначенные ньюфаундленды, после того как спасут месье Дардантора, становятся приемными собаками... то есть приемными сыновьями.
— Говори лишь о себе, Жан! Ты-то умеешь плавать! А я нет, и если мне представится только такой способ принудить этого замечательного человека усыновить меня...
— Хорошо, Марсель! Я буду действовать на море, а ты — на суше! Но давай договоримся: если ты станешь Марселем Дардантором, я не буду тебе завидовать, а если мне предстоит носить сие блистательное имя, то... Но лучше бы, чтобы он усыновил нас обоих...
— Я не хочу даже отвечать тебе, мой бедный Жан!
— Избавляю тебя от этого... при условии, что ты позволишь мне действовать, как я сочту нужным.
— Вот это-то и беспокоит меня, — возразил Марсель. — Ты ведь высказываешь мысли одна другой безумней, притом с серьезностью, которая за тобой никогда не водилась...
— Потому что над этим стоит задуматься. А вообще не волнуйся: я буду все воспринимать с веселой стороны, и если даже моя затея не выгорит, пулю в лоб не пущу.
— Да осталось ли еще что-нибудь в твоей голове?
— Кое-что еще есть.
— Повторяю, ты просто спятил!
— Оставь!
На этом и прервался их разговор, которому, впрочем, Марсель не придавал никакого значения. Затем, покуривая, друзья стали прогуливаться по юту. Подходя к поручням, молодые люди не раз замечали слугу Кловиса Дардантора, неподвижно стоявшего у корпуса машины в безукоризненной дорожной ливрее.
Что он здесь делал, чего ждал, не выказывая при этом нетерпения? Оказывается, караулил, когда проснется его господин. Такой вот человек состоял на службе у месье Дардантора — оригинал ничуть не меньший, чем хозяин. Правда, между ними существовали и большие различия.
Патрик — так звали слугу, хотя он и не был шотландцем — вполне заслуживал свое имя, унаследованное от патрициев Древнего Рима: изысканные манеры этого сорокалетнего мужчины, отменно воспитанного и столь же приличного, контрастировали с бесцеремонными ухватками перпиньянца, которому он служил по воле одновременно доброго и злого случая. Гладкое, всегда чисто выбритое лицо, несколько скошенный лоб, не лишенный гордости взгляд, полуоткрытые губы, за которыми поблескивали отличные зубы, тщательно причесанные белокурые волосы, хорошо поставленный голос, благородная осанка — далеко не полная и чисто внешняя характеристика Патрика, державшегося с таким видом, будто он член английской палаты лордов. Находясь в услужении у богатого перпиньянца пятнадцать лет, он не раз испытывал желание расстаться с ним. Точно так же и у месье Дардантора не раз возникала мысль указать слуге на дверь. В действительности же они не могли обойтись друг без друга, хотя трудно было вообразить натуры более противоположные. Не жалованье, впрочем довольно большое, привлекало Патрика, а убежденность, что хозяин доверяет ему абсолютно, что было вполне оправданно и заслуженно. Но его самолюбие очень страдало от фамильярности, болтливости и чрезмерной экспансивности южанина, отличавших господина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69