Миссис Барнет вскрикнула и хотела броситься к льдине, прежде чем волны вынесут ее в открытое море.
— Постой, постой, доченька! — стараясь сохранить спокойствие, повторяла Мэдж, судорожно сжимая ее руку.
Услышав шум откалывающейся льдины, медведь сразу отступил; грозно рыча, он оставил женщину и бросился к берегу, от которого его уже отделяло футов сорок. Испуганный зверь обежал островок, взрыл когтями землю, высоко разметал снег и песок и возвратился к безжизненному телу. Затем ухватил сверток зубами, приподнял его, добежал до края льдины, несшейся мимо острова, и бросился в воду.
Сильный пловец, как все полярные медведи, он в несколько взмахов добрался до острова, с усилием взобрался на берег и положил сверток на землю.
Тут уже миссис Барнет не выдержала и, не думая об опасности оказаться лицом к лицу со страшным хищником, вырвалась из рук Мэдж и кинулась к берегу.
Увидев ее, медведь встал на задние лапы и пошел прямо на нее. Однако шагах в десяти он остановился и тряхнул своей огромной головой. Потом, точно потеряв присущую ему кровожадность, а быть может, под влиянием того же страха, что преобразил всех зверей острова, повернулся, глухо зарычал и, не оборачиваясь, спокойно пошел вглубь острова.
Миссис Барнет тотчас же подбежала к распростертому на снегу телу.
Из ее груди вырвался крик:
— Мэдж! Мэдж!
Мэдж быстро подошла и внимательно посмотрела на безжизненное тело.
То была юная эскимоска Калюмах!
9. ПРИКЛЮЧЕНИЯ КАЛЮМАХ
Калюмах здесь, на плавучем острове, в двухстах милях от американского континента! Это было невероятно!
Но прежде всего надо было убедиться, жива ли еще несчастная, можно ли ее спасти? Миссис Барнет, опустившись на колени, расстегнула одежду юной эскимоски, в теле которой, казалось, еще теплилась жизнь, и, приложив ухо к ее груди, стала слушать. Сердце Калюмах билось чуть слышно, но все же билось. У нее оказалась только рана на руке, которая сильно кровоточила, но не была опасна. Мэдж остановила кровь, перевязав рану своим платком.
Между тем миссис Барнет, обняв Калюмах, приподняла ей голову, влила в разжатый рот несколько капель бренди и смочила ей лоб и виски снегом.
Прошло несколько минут. Миссис Барнет и Мэдж не решались произнести ни слова в смертельном страхе, как бы жизнь в этом неподвижном теле окончательно не угасла.
Внезапно из груди Калюмах вырвался едва слышный вздох. Руки ее слабо зашевелились, и, еще не открывая глаз и не видя той, которая спасла ее, она прошептала:
— Госпожа Полина! Госпожа Полина!
Услышав свое имя, путешественница замерла от изумления. Неужели Калюмах по собственному побуждению явилась сюда, на этот блуждающий остров, чтобы разыскать чужестранку, которая была когда-то добра к ней? Но как могла она узнать обо всем и как добралась до острова Виктории, оторванного от всякой земли? Как, наконец, могла она догадаться, что льдина унесла далеко от континента и миссис Барнет и всех остальных обитателей форта Надежды? Все это было и в самом деле непонятно.
— Она жива, она не умрет! — сказала Мэдж, почувствовав под рукой теплоту этого дотоле безжизненного тела.
— Несчастное дитя! — прошептала миссис Барнет, глубоко растроганная. — Почти умирая, она произносила мое имя! Мое имя было на ее устах!
Но вдруг Калюмах приоткрыла глаза; ее взгляд, сперва робкий, испуганный, блуждающий, остановившись на миссис Барнет, внезапно оживился. На мгновение, только на одно мгновение увидела она ее, но этого было достаточно. Юная эскимоска сразу узнала «свою добрую госпожу». Калюмах еще раз повторила имя путешественницы, и рука ее слегка приподнялась и опустилась в ладонь миссис Барнет.
Заботы двух женщин быстро привели Калюмах в чувство. Причиной крайнего ее изнеможения была не только усталость, но и голод. Как потом узнала миссис Барнет, девушка не ела двое суток. Несколько кусочков холодной дичи и глоток бренди восстановил ее силы, и не прошло и часа, как она уже шла со своими друзьями к форту Надежды.
Но в этот час, сидя на песке между миссис Барнет и Мэдж, Калюмах сначала излила им свою благодарность и любовь, а затем начала свой рассказ. Нет! Она не забыла чужестранок из форта Надежды, и образ миссис Барнет всегда жил в ее памяти. Нет, не случай забросил ее, полумертвую, на берег острова Виктории!
Вот что в кратких словах поведала Калюмах Полине Барнет.
Читатель помнит, что в первое свое посещение форта Надежды юная эскимоска обещала друзьям вернуться к ним летом.
Прошла долгая полярная ночь, и наступил май. Исполнить данное обещание Калюмах почитала своим долгом. Она покинула поселок в Новой Джорджии, где провела зиму, и в сопровождении одного из своих родственников направилась к полуострову Виктории.
Шесть недель спустя, в половине июня, она добралась до пределов Новой Британии, лежащей недалеко от мыса Батерст. Она прекрасно узнала вулканы вокруг залива Ливерпул и, пройдя еще миль двадцать, очутилась у Моржовой бухты, где вместе со своими родными не раз охотилась на тюленей. Но по ту сторону бухты, на севере, было пусто! Берег прямой линией уходил к юго-востоку. Ни мыса Эскимосов, ни мыса Батерст!
Калюмах поняла, что случилось: либо вся эта часть материка, ставшая с некоторых пор островом Викторией, поглощена волнами, либо она блуждает по океану!
Не найдя тех, к кому она так стремилась издалека, Калюмах заплакала.
Между тем ее шурина, эскимоса, эта катастрофа нисколько не поразила. Среди кочевых племен Северной Америки существовало весьма распространенное предание, что территория мыса Батерст тысячи веков тому назад не составляла одного целого с материком и что наступит время, когда силами природы она снова отделится от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135