То, что в ближайшее время после этого молчаливо принятого объяснения сам кашель бесследно исчез, естественно, очень хорошо согласуется с этой интерпретацией. Но мы бы не хотели придавать такому изменению слишком большое значение, так оно, конечно же, очень часто наступает и спонтанно.
Так как эта частица истины у врача-читателя кроме безверья, которое, конечно же, в его полной власти, может вызвать еще и неприятное, странное чувство и ужас, то я вынужден более подробно рассмотреть в этом месте обе эти реакции. Неприятное ощущение, как я думаю, вызывается от моей рискованной затеи говорить о таких щекотливых и таких отвратительных вещах с молодой девушкой – или вообще с женщиной в детородном возрасте. Ужас вероятно вызывается предположением, что девственная девушка могла бы знать о такого рода практике и заниматься ею в своих фантазиях. В обоих пунктах мне бы посоветовали сдержанность и благоразумие. Но ни там, ни тут нет никакой причины для возмущения. С девушками и женщинами можно говорить о любых сексуальных вещах без всякого вреда для них и, не навлекая на себя подозрение. Конечно, если при этом, во-первых, выбрать правильный способ, как это делать, и, во-вторых, если у них можно пробудить сознание того, что это является неизбежным. Вот именно в таких условиях и позволяется, конечно же, гинекологу, подвергать женщин всевозможным обнажениям. Лучший способ говорить о таких вещах – прямой и сухой. Одновременно, он наиболее далеко удален от похотливости, с которой эта тематика чаще всего и обсуждается в «обществе» и к которой как девушки, так и женщины очень быстро привыкают. Я называю все органы и процессы их настоящими именами и их же сообщаю даже там, где эти названия кажутся неизвестными. «I^appelle un chat un chat» Называю вещи своими именамию

. Я часто слышал от медиков и не медиков, что они шокированны какой-либо терапией, связанной с такими обсуждениями, которые, казалось, завидовали мне или пациентам из-за соблазна, возникающего при этом, по их мнению. Но я все же хорошо знаю добропорядочность этих господ, чтобы раздражаться из-за них. Я попытаюсь обойти искушение написать на эту тему какую-нибудь сатиру. Только одно я хочу еще упомянуть. Я часто с большим удовлетворением слышу от какой-либо пациентки, которой открытость в сексуальных вещах давалась нелегко вначале, следующее несколько позднее восклицание: «Нет, Ваше лечение все же намного пристойнее, чем разговоры господина X!»
«В неизбежности соприкосновения с сексуальной тематикой необходимо быть убежденным еще до того, как предпринимаешь лечение истерии, или, во всяком случае, нужно быть готовым позволить себе убедиться в этом на самом опыте. Поэтому говоришь себе: pour faire une omelette il faut casser des oeufs Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц.

. Самих же пациентов убедить легко, возможностей для этого во время лечения предоставляется слишком много. Не нужно только при этом упрекать себя, что приходится с ними обсуждать явления нормальной и патологической сексуальной жизни. Если хотя бы в малейшей степени соблюдать осторожность, то остается лишь переводить им в сознание то, о чем они уже знают в своем бессознательном. Все воздействие курса лечения основано, конечно же, на понимании того, что аффективное воздействие бессознательной идеи сильнее, а в результате того, что оно неукротимо вреднее, чем воздействие осознанной. Нет никакой опасности в том, что можно развратить неопытную девушку. Там, где в бессознательном отсутствует вообще знание о сексуальных процессах, там и истерический симптом не может появиться. Там, где находишь истерию, уже больше не может быть и речи о «невинности в мыслях», невинности, о которой утверждают родители и воспитатели. Наблюдая 10-, 12– и 14-летних детей, мальчиков и девочек, я убедился в чрезвычайной верности этого высказывания.
Что же касается второй эмоциональной реакции, которая теперь направлена не против меня, как я по справедливости считаю, а против пациентов, то я хотел бы подчеркнуть, что находить ужасным перверзный характер их фантазий, – такая страстность в осуждениях врачу не присуща. Я нахожу, среди всего прочего, излишним и то, что врач, который пишет об извращениях сексуальных влечений, использует любую возможность, чтобы включить в сам текст проявление своего личного отвращения к таким дик им вещам. Здесь перед нами находится один из фактов, к которому мы должны постараться привыкнуть по мере подавления нашей личной ориентации вкусов. О том, что мы называем сексуальными перверсиями, выходом за пределы сексуальных функций в области тела и в сексуальных объектах, нужно говорить безо всякого возмущения. Уже существующая неопределенность границ для так называемой нормальной сексуальной жизни у различных рас и в различные временные эпохи должна была бы охладить пылких ревнителей нравственности. Мы же не должны забывать, что дичайшая для нас среди всех перверзий, телесная любовь мужчины к мужчине, у одного из так сильно превосходящего нас по культуре народа, у греков, не только и не просто допускалась, а и снабжалась еще важными социальными функциями. Каждый из нас в своей собственной сексуальной жизни перешагивает хотя бы на какую-то малость то здесь, то там границы, возведенные для нормальных людей. Перверсии не являются ни зверством, ни вырождением в патетическом смысле слова. Это развитие зародышей, которые все вместе содержатся в недифференцированной сексуальной ориентации ребенка. Их подавление или обращение на более высокие, несексуальные цели – сублимация – способствовало предоставлению энергии большому числу наших культурных достижений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45