Лишь позже понял Воронцов, что слово «граф» сказано неспроста; титул прозвучал признаньем неизбежного…Михаил Семенович присел в кресло, налил себе сам, прислугу не беспокоя, рому; сперва, как обычно, на самое донышко, затем, помедлив, добавил еще. Закутался по-домашнему в плед.Противу кресла, на стене — карта. Добрая печать, британская. Как на ладони и Малороссия, и край Новороссийский. Прежде по делам губернаторским необходима была, после снимать не стал из любопытства. Пока интрига завязывалась, следил нередко: как оно там? Куда катится? С марта наскучило. По стылым февральским степям, лихо волоча батареи, дошел Паскевич до Херсона, рассек фронт, отрезал Тавриду от Одессы; и распутица весенняя уж никого не выручила, разве чуть добавила огоньку в play note 64 Note64
игра (англ.)

. И пошло, пошло… куда конь с копытом, туда и рак с клешней; даже и Гика, господарь молдавский, поживиться решил, кинулся с гайдуками своими на Тирасполь. Право же, в обиду сие Сергею Иванычу: единая победа мартовская — и над кем же? Небось по сию пору господарь портков не отстирал после Дубоссар.Нежданно пугала тишина. В последние месяцы, волей-неволей став хозяином штабной квартиры, успел от беззвучия отвыкнуть. Люди, люди, люди… теперь же — никого; последние вечор ушли с Дженкинсом. С гостями, пусть незваными, попрощался учтиво, как должно, как истый gentileman; лица их словно в единое слились, столь одинаковыми казались при прощании. Одно запомнилось: непривычно льдистый проблеск в синих глазах отца Даниила. Видно, проснулась все же под самый конец умная немецкая кровь…Ударили часы. Полночь. И опять, наважденьем, примерещился Верховный: сидит, видимо, так же, у стола, в свечном мерцании. Ждет. Считанные часы остались: не позже рассвета войдет Дибич в Одессу, авангард его уж выступил с Нерубайских хуторов… сия последняя весть адъютантом с аванпостов принесена поздним вечером. Да, ждет.Представив, невольно вздрогнул. Признался себе: сострадаю. И оттого раздражился не на шутку. Да разве же штыками Конституцию утверждают, господа?! парламентарно, никак по-другому…Однако в России? God only know note 65 Note65
одному Богу известно (англ.)

.А тишина густела, накатывалась, подминала, и море, гудящее за темным окном, бессильно было прийти на выручку; штормовой ветер бился в стекла и откатывался вспять, оскорбленно воя. Суда небось прыгают на валах мячиками…Каково ж там, у Дженкинса, ушедшим?..Не вытерпев тиши, хлопнул в ладоши. Мгновенно вошел Яшка, servant note 66 Note66
слуга (англ.)

; замер вышколенно. Не уловив приказа определенного, подлил рому в бокал, проскользил по паркету тенью, присел у камина. Под тихое шуршанье сухой щепы несколько унялась непонятная, неотступная весь вечер тоска.Завтра представляться Дибичу, подумалось некстати, дела статские принимать; больше некому…Облегченно ощутил легкую дремоту; провалился было, но не спалось, не спалось… С досадою открыл глаза.Да, некому больше, а хлопот немало; помощь Севастополю из Одессы пойдет, неоткуда иначе, а судов в порту, считай, нет… разве что купеческие реквизировать?..— Яков!Нет Яшки, вышел беззвучно.И вновь навалилось…And, however, is this country really doomed by thee, my Lord? note 67 Note67
Но, однако, ужель и впрямь эта страна обречена, Господи? (англ.)

Одно еще не было безразлично: кто придет брать?Если Дибича посланцы, ладно; сие неизбежно, так сам себе определил. Но не было доверия к оставшимся. Зачем задержались? Пленив, уж не отпустят; злопамятен Николай Павлович… южанам изловленным Пестелева судьбина райскою долей покажется. Разве что выдадут, кто сообразить сумеет, Верховного — тут уж вместо петли службишку пожалуют, хоть и не ближе Урюпинска, а все ж какую-никакую…Готов был, впрочем, и к этому. Но — не хотелось.Часа за три до рассвета с шумом распахнулась дверь; черными пятнами заколыхались на пороге силуэты — не различить, не узнать. Замешкались, будто в последний миг оробев. Но ненадолго; один, то ли главный, то ли просто смелей прочих, вышел из сумрака, шагнул в неверное облако свечного марева.— Именем Реституционной Комиссии Юга Империи Российской, я, обер-аудитор Боборыко… ЭПИЛОГ: 1827 ГОД, МАЙ Ночь подкралась потихоньку — и прыгнула, стремительная, промозглая не по-майски. Вжалась в траву, сгустилась так, что ни зги не увидать; лишь светится костерок, выхватывая из тьмы колесо татарской арбы, да близ огня пофыркиванье: овцы, кони ли — не различить.Перекрестился, вышел на свет.— К огню пустишь? — не выговорил, выстонал. Не устояв, качнулся; упал, неловко подвернув ногу, но и не заметил боли; на локтях подтянулся к теплу.Татарин у огня вскинулся было, но тут же и успокоился, рассмотрев лохмотья мундира; так и остался на корточках, только саблю подтянул поближе.— Зачем не пускай? Степ болшой, ты болной. Надо пускай…— А крест-то? — скривился, выворачиваясь к теплу боком.— Э, кырест… — татарин тоненько хихикает. — Махметка так думай: Мухамет пророк, Иса-Муса тож мало-мало пророк. Они понимай. Голодный, урус? Ашай…Господи-Иисусе! шурпа! жирная, теплая еще, с мягким хрящом на дне пиалы. Выхлебал вмиг, через край, кусков не разгрызая.— Хорош шурпа Фатма варыл, а, урус?— Ага! — только и выдохнулось в ответ благодарно.— Э! Баба Махметкин хорош, малайки хорош, барановца хорош; богатый Махметка бай, а?Теперь, оклемавшись чуток, рассмотрел благодетеля: подборист, плосколиц, бородка реденька, а глаза веселые. Славный татарин, ей-богу!.. а руки жилистые, сильные.— Русскому-то где выучился?— Караблык-аул… Севастопл знай, кунак? Там жил, урус-апчер горы водил; бик якши таньга note 68 Note68
деньги (тат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29