Тут уже речь идет не о нас
одних, наши интересы обычно тесно переплетены с интереса-
ми других людей, поэтому откровенность должна быть необы-
чайно осмотрительна, иначе, предав нас, она предаст и наших
друзей, повысив цену даруемого нами, принесет в жертву их
благо.
Откровенность всегда приятна тому, к кому она обращена:
это дань, которую мы платим его добродетелям, достояние, ко-
торое вручаем его честности, залог, дающий ему права на нас,
узы, добровольно налагаемые нами на себя.
Меня вовсе не надо понимать так, будто я стараюсь иско-
ренить откровенность, столь необходимую в обществе, ибо на
ней зиждутсявсе людские приязни, всякая дружба. Я только
пытаюсь поставить ей пределы, дабы она не нарушала правил
порядочности и верности. Я хочу, чтобы откровенность всегда
была прямодушна и вместе с тем осмотрительна, чтобы она не
поддавалась ни малодушию, ни своекорыстию. Мне хорошо
известно, как трудно установить точные границы, в которых
нам дозволено принимать откровенность наших друзей и в
свою очередь быть откровенными с ними.
Чаще всего люди пускаются в откровенность из тщеславия,
из неспособности молчать, из желания привлечь доверие и об-
меняться тайнами. Бывает так, что человек имеет все основа-
ния довериться нам, но у нас таких оснований нет; в этих слу-
чаях мы расплачиваемся тем, что храним его тайну и отделы-
ваемся маловажными признаниями. В других случаях мы
знаем, что человек нам неподкупно предан, что он ничего от
нас не утаивает и что мы можем излить ему душу и по сердеч-
ному выбору и по здравому размышлению. Такому человеку
мы должны поверять все, что касается только нас; должны
показывать нашу истинную суть - наши достоинства непре-
увеличенными, равно как и недостатки непреуменьшенными;
должны взять себе за твердое правило никогда не делать ему
полупризнаний, ибо они всегда ставят в ложное положение
того, кто их делает, нисколько не удовлетворяя того, кто вы-
слушивает. Полупризнания искажают то, что мы желаем
скрыть, разжигают любопытство в собеседнике, оправдывают
его стремление выведать побольше и развязывают ему руки в
отношении уже узнанного. Благоразумнее и честнее вовсе не
говорить, чем недоговаривать.
Если же дело касается вверенных нам тайн, тут мы долж-
ны подчиняться другим правилам, и чем эти тайны важнее,
тем от нас требуется большая осмотрительность и умение дер-
жать слово. Все согласятся с тем, что чужую тайну надо хра-
нить, но о природе самой тайны и о ее важности мнения могут
и разойтись. Мы чаще всего сообразуемся со своим собствен-
ным суждением по поводу того, о чем позволительно гово-
рить, а о чем нужно молчать. На свете мало тайн, хранимых
вечно, ибо голос щепетильности, требующий не выдавать чужо-
го секрета, со временем умолкает.
Порою нас связывает дружба с людьми, чьи добрые чувства
к нам уже испытаны; они всегда были откровенны с нами, и
мы платили им тем же. Эти люди знают наши привычки и
связи, они так хорошо изучили все наши повадки, что замечат
ют малейшую перемену в нас. Они, возможно, почерпнули из
другого источника то, что мы поклялись никогда и никому не
разглашать, тем не менее не в нашей власти поведать им со-
общенную нам тайну, даже если она в какой-то степени каса-
ется этих людей. Мы уверены в них, как в самих себе, и вот
стоим перед трудным выбором: потерять их дружбу или на-
рушить обещание. Что говорить, нет более жестокого испыта-
ния верности слову, чем это, но порядочного человека оно не
поколеблет: в этом случае ему дозволено себя предпочесть
другим. Первейший его долг - нерушимо хранить доверен-
ное ему чужое достояние. Он обязан не только следить за сво-
ими словами и голосом, но и остерегаться необдуманных заме-
чаний, обязан ничем не выдавать себя, дабы его речи и выра-
жение лица не навели других на след того, о чем ему надобно
молчать.
Нередко только с помощью незаурядной осмотрительности
и твердости характера человеку удается противостоять тира-
нии друзей, которые в большинстве своем считают, что они
вправе посягать на нашу откровенность, и жаждут узнать о
нас решительно все: такого исключительного права нельзя
давать никому. Бывают встречи и обстоятельства, не подлежа-
щие их надзору; если они начнут на это пенять, что ж, выслу-
шаем кротко их упреки и постараемся спокойно оправдаться
перед ними, но если они и дальше будут предъявлять непра-
вые притязания, нам остается одно: пожертвовать их друж-
бой во имя долга, сделав, таким образом, выбор меж двух неиз-
бежных зол, ибо одно из них еще можно исправить, тогда как
другое непоправимо.
6. О ЛЮБВИ И О МОРЕ
Авторы, бравшиеся за описание любви и ее прихотей, на
столь разнообразные лады сравнивали это чувство с морем, что
дополнить их сравнения новыми чертами - дело очень нелег-
кое: уже было сказано, что любовь и море непостоянны и веро-
ломны, что они несут людям несчетные блага, равно как и
несчетные беды, что наисчастливейшее плаванье тем не менее
чревато страшными опасностями, что велика угроза рифов и
бурь, что потерпеть кораблекрушение можно даже в гавани.
Но, перечислив все, на что можно уповать, и все, чего следует
страшиться, эти авторы слишком мало, на мой взгляд, сказали
о сходстве любви, еле тлеющей, исчерпанной, отжившей с теми
долгими штилями, с теми докучными затишьями, которые так
часты в экваториальных морях. Люди утомлены длительным
путешествием, мечтают о его конце, но, хотя земля уже видна,
попутного ветра все нет и нет; зной и холод терзают их, болез-
ни и усталость обессиливают;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132