Указатель - небольшой предметный указатель, очень общий, пе-
чатавшийся в прижизненных изданиях <Максим>.
МАКСИМЫ
Наши добродетели - это чаще всего
искусно переряженные пороки.
R То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается
сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно по-
добранных судьбой или нашей собственной хитростью; так,
например, порою женщины бывают целомудренны, а муж-
чины - доблестны совсем не потому, что им действитель-
но свойственны целомудрие и доблесть.
R Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.
R Сколько ни сделано открытий в стране себялюбия, там еще
осталось вдоволь неисследованных земель.
R Ни один хитрец не сравнится в хитрости с самолюбием.
R Долговечность наших страстей не более зависит от нас, чем
долговечность жизни.
R Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не
менее часто наделяет дураков умом.
R Великие исторические деяния, ослепляющие нас своим блес-
ком и толкуемые политиками как следствие великих за-
мыслов, чаще всего являются плодом игры прихотей и стра-
стей. Так, война между Августом и Антонием, которую
объясняют их честолюбивым желанием властвовать над
миром, была, возможно, вызвана просто-напросто ревностью.
R Страсти - это единственные ораторы, доводы которых все-
гда убедительны; их искусство рождено как бы самой при-
родой и зиждется на непреложных законах. Поэтому чело-
век бесхитростный, но увлеченный страстью, может убедить
скорее, чем красноречивый, но равнодушный.
R Страстям присущи такая несправедливость и такое своеко-
рыстие, что доверять им опасно и следует их остерегаться
даже тогда, когда они кажутся вполне разумными.
R В человеческом сердце происходит непрерывная смена стра-
стей, и угасание одной из них почти всегда означает,торже-
ство другой.
R Наши страсти часто являются порождением других стра-
стей, прямо им противоположных: скупость порой ведет
к расточительности, а расточительность - к скупости;
люди нередко стойки по слабости характера и отважны из
трусости.
R Как бы мы ни старались скрыть наши страсти под личиной
благочестия и добродетели, они всегда проглядывают сквозь
этот покров.
R Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши
вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.
R Люди не только забывают благодеяния и обиды, но даже
склонны ненавидеть своих благодетелей и прощать обидчи-
ков. Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за
зло кажется им рабством, которому они не желают поко-
ряться.
R Милосердие сильных мира сего чаще всего лишь хитрая
политика, цель которой - завоевать любовь народа.
R Хотя все считают милосердие добродетелью, оно порождено
иногда тщеславием, нередко ленью, часто страхом, а почти
всегда - и тем, и другим, и третьим.
R Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия,
даруемого неизменной удачей.
R Умеренность - это боязнь зависти или презрения, кото-
рые становятся уделом всякого, кто ослеплен своим счас-
тьем; это суетное хвастовство мощью ума; наконец, умерен-
ность людей, достигших вершин удачи, - это желание ка-
заться выше своей судьбы.
R У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастье ближ-
него.
R Невозмутимость мудрецов - это всего лишь умение скры-
вать свои чувства в глубине сердца.
R Невозмутимость, которую проявляют порой осужденные на
казнь, равно как и презрение к смерти, говорит лишь о бо-
язни взглянуть ей прямо в глаза; следовательно, можно ска-
зать, что то и другое для их разума - все равно что повяз-
ка для их глаз.
R Философия торжествует над горестями прошлого и буду-
щего, но горести настоящего торжествуют над философией.
R Немногим людям дано постичь, что такое смерть; в боль-
шинстве случаев на нее идут не по обдуманному намере-
нию, а по глупости и по заведенному обычаю, и люди чаще
всего умирают потому, что не могут воспротивиться смерти.
R Когда великие люди наконец сгибаются под тяжестью дли-
тельных невзгод, они этим показывают, что прежде их под-
держивала не столько сила духа, сколько сила честолюбия,
и что герои отличаются от обыкновенных людей только
большим тщеславием.
R Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труд-
нее, чем когда она враждебна.
R Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.
R Люди часто похваляются самыми преступными страстями,
но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет
признаться.
R Ревность до некоторой степени разумна и справедлива, ибо
она хочет сохранить нам наше достояние или то, что мы
считаем таковым, между тем как зависть слепо негодует
на то, что какое-то достояние есть и у наших ближних.
R Зло, которое мы причиняем, навлекает на нас меньше нена-
висти и преследований, чем наши достоинства.
R Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеж-
даем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле
мы не бессильны, а безвольны.
R Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно
подмечать их у ближних.
R Ревность питается сомнениями; она умирает лли перехо-
дитв неистовство, как только сомнения превращаются в
уверенность.
R Гордость всегда возмещает свои убытки и ничего не теряет,
даже когда отказывается от тщеславия.
R Если бы нас не одолевала гордость, мы не жаловались бы на
гордость других.
R Гордость свойственна всем людям; разница лишь в том, как
и когда они ее проявляют.
R Природа, в заботе о нашем счастии, не только разумно
устроила органы нашего тела, но еще подарила нам гор-
дость, - видимо, для того, чтобы избавить нас от печально-
го сознания нашего несовершенства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132