Пепперкорн уволил ее с
волчьим билетом, но вряд ли это могло кого-нибудь
утешить...
Отец мой долго был при смерти. Но выжил. Он был,
по словам бабушки, нормальным ребенком во всем - за
единственным исключением: он не говорил до 15 лет>.
А теперь уже - Сашины воспоминания. Тем более,
что именно они нас и интересуют. Итак, пятилетним
ребенком он посягнул на жизнь взрослой родственницы.
Слушая его, страшно делается. Как же трагична челове-
ческая жизнь, до чего же несчастны, в общем-то, люди.
<Понимаешь, - рассказывает Александр Ване, - я
высунулся в форточку и плевал в прохожих, и вот
некоторые из них стали ломиться к нам в квартиру, и
тогда моя тетя Ира открыла им дверь, и они стали кри-
чать и ругаться, и она в ярости, при них же, сорвала с
меня штанишки, сломала расцветающий филокактус -
с такими зазубринками по краям листьев - и отхлес-
тала меня им при всех. ...Кактус был гладколиственный,
как раз только расцветший - как сейчас помню - с
огромным лилово-розовым цветком, с большой кистью
шелковых тычинок... Мне было больно, я кусал себя за
руку, но молчал. Господи, тетя Ира... А ведь я ее любил
т
223 224
"Коясйреиованная злоба
V>ft00 J6 ;
ftwOW. ,n0pOUjUuмWQб. ЛЬW.
и обожал... Потом она просила прощения - на коленях
Я сделал вид, что простил.
Тетя Ира купила мне на следующий день два пирож-1
ных - <наполеон> и <корзиночку>. И сводила меня
кино - на <Красную шапочку>. Родители мои был
тогда в отъезде - они геологи. Я хотел написать отщ1
письмо. <Папа, - хотел я ему написать, - меня оби
жают здесь, приезжай>. Но вместо этого я взял крыси-1
ный яд, он стоял в кладовке, в банке с синей крыш
кой. Вынул из <корзиночки> крем, смешал его со столо-j
вой ложкой яда, положил обратно крем и варенье, щ
потом отнес его тете Ире и сказал: <Скушай, тетя>, j
Она заплакала от умиления и долго отказывалась
Но потом со словами: <Добрый мальчик. Сашенька у нас
добрый>, - съела>.
С тех пор прошло 20 лет. Но Саша помнил всё, до
деталей. И последующий разговор двух двадцатипяти-
летних мужчин для нас многое значит.
< - Она съела. Ну и умерла. В мучениях.
Ваня сказал только:
- Ты? И никто не узнал?
- Нет, конечно, кто подумает на пятилетнего малы-
ша? Подумали - сама отравилась. Когда она лежала Из
кричала, мне стало страшно, я плакал. Правда, я думал:1
теперь не будешь ломать кактусы, не будешь бить! iio
мне было очень страшно и жалко ее. Когда ее увозили,
она с трудом уже сказала: <Если б ты знал!..> И засто-
нала.
И Саша заплакал.
- Не плачь, Саша, не надо. Ты был тогда другой
человек, ребенок.
- Я плачу оттого, что все эти двадцать лет не
помнил об этом, я забыл тогда же. И при мне никогда
не говорили о тете Ире. Я жил так, как будто ничего не
было, и я никого не убивал! И только недавно я вспом-
нил, как она сказала - если б ты знал... И я задумался,
что - знал? Что она хотела сказать?..>
Метод
<Назвать вещи
своими именами>
<Это было на второй или на третий день
войны. Поехали в наркомат обороны. Сталин,
Берия, Маленков и я. Оттуда я и Берия по-
ехали к Сталину на дачу. По-моему, с нами
был еще Маленков. А кто еще, не пом_ню точ-
но. Маленкова помню.
Сталин был в очень сложном состоянии.
Он не ругался, но
не по себе было.
- Как держал-
ся?
- Как держал-
ся? Как Сталину
полагается держать-
ся, Твердо.
-г- А вот Алек-
сандр Чаковский в
романе <Победа пишет, что он...
- Что там Чаковский пишет, я не помню,
мы о другом совсем говорили. Сталин сказал:
<Просрали>. Это относилось ко всем нам, вме-
сте взятым. Это я хорошо помню, поэтому и
говорю. <Всё просрали>, - он просто сказал.
А мы просрали. Такое было трудное состоя-
ние тогда. Ну я старался его немножко обод-
рить>.
(Из беседы В.М. Молотова с писателем Ф. Чуевым)
В. Молотов и И. Сталин i
:i:.s
224
"ч>:.а
226
227 228
229 230 231
220 221
i?
225
позвать вщя твоими имамми.>
V><0i № II
fU,vwOd К 21
"глзм~ч :щ: csrIMM M.sr.My.r.
Если речь идет о том, чтобы что-то назвать своим
именем, то выходит, что до этого оно своим именем
еще не называлось. Получается, что метод <назвать
вещи своими именами> есть прием утверждения правды,
истины, подлинного.
Поступая так, мы присваиваем себе право на со-
циальное статусирование факта, когда перемещение
называемого по шкалам соответствия делает невиди-
мое заметным.
Этот метод есть, по сути, способ открытия, с той
лишь разницей, что выдачей <патента> и <авторского
свидетельства> здесь являются широко и озадаченно
раскрывшиеся глаза ближнего. <Вот это да! Вот уж не
ведал!> - то восхищенно, то несколько растерянно
говорит он.
Подлинность в обозначении случившегося или слу-
чающегося требует немалого мужества. Но зато, сказав,
мы сразу же освобождаемся от груза тяжеста мучавше-
го нас <невыраженного>. Легкость в душе, наступаю-
щая после высказывания сдерживаемого нами в себе
или невыпускаемого - из-за неприятия этого или той
словесной формы, в которой оно, - людьми, что нас
окружают и с мнением или отношением каковых мы
вынуждены считаться, компенсирует все последующие,
возможные в виде санкций, <ставящих нас на место>,
кары.
Люди говорили и будут говорить откровенно и о
сокровенном, и о запретном, и о <неприятном>, и о
<непринятом>, и о <нежелательном>. Во-первых, пото-
му, что в <ложном> или уж чересчур приукрашенном
мире тоже жить нелегко, а во-вторых, и это, наверное,
главное, стать автором нового обозначения привычно
затуманенного предыдущими манипуляциями явления -
это ощущать победу и самовозвышаться. А человеку без
этого нельзя.
Это не конфликт <я> и <мы>. И не коллизия <так> и
-не так>. Это напоминание всем о праве того, что <в
:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141