речь идет не о логическом опреДелении
понятия душевной жизни: такие определения, предвосхищающие
исследование, всегда бывают или голословными, или бессодер-
жательными, и в обоих случаях бесполезны, здесь же мы просто
пытаемся очертить, хотя бы приблизительно, группу явлений,
которые мы называем <душевными" или явлениями <душевной
жизни", говоря языком логики, мы ищем не определения со-
держания понятия <душевной жизни", а лишь указания <объема"
этого понятия.

на первый взгляд кажется, что эта задача чрезвычайно про-
стая и разрешается сама собой. не выступают ли явственно
такие явления как гнев и страх, любовь и ненависть, страдание
и наслаждение, влечения, ощущения и пр. как явления особого
порядка, практически явственно отличные от явлений внешнего,
материального мира? не понимает ли поэтому каждый человек
нечто вполне определенное, когда ему говорят о <душевном
явлении"

К сожалению, однако, это не так. тут перед нами прежде
всего встает трудность, которую здравый смысл ощущает (и не
без основания) как какую-то схоластическую софистику совре-
менной философии, но обойти которую, к несчастью, невозмож-
но. мы разумеем пресловутую <гносеологическую проблему".
дерево, которое я вижу перед собой, есть материальный предмет
в отличие от всяких психических явлений. но то же самое
дерево оказывается <душевным явлением", как только я обращу
внимание на то, что оно есть <мое восприятие", что оно скла-
дывается из ряда моих <ощущений", <представлений" и <мыслей".

При этом во всяком случае ясно, что это не два разных дерева -
как будто одно находилось бы в моей <голове" или <душе",
а другое, второе дерево - вне меня, на том месте, где оно само
находится, как внешний мне, материальный предмет. Допущение
таких двух разных деревьев есть лишь наивная и плохая выдумка,
созданная для спасения себя от сомнений; фактически, в дейст-
вительном опыте, мне дано лишь одно дерево - то самое, которое
я вижу перед собой. По этому поводу идеалистическая фи-
лософия, не стесняясь убеждениями <здравого смысла>, смело
утверждает, что дерева как внешнего, материального предмета,
в пределах нашего опыта вообще не встречается и что мы только
выдумываем его и слепо в него верим. Правда, ей никогда не
удавалось вразумительно объяснить, каким образом человек спо-
собен <выдумать" то, что ему совершенно недоступно. Но не
беспокоя ее здесь этим вопросом, попробуем согласиться с ней.
Тогда все на свете, что нам как-либо доступно и о чем мы
знаем, становится <душевным явлением". Но в таком случае это
слово уже теряет всякое определенное, именно ограниченное
значение. Если мой дом, мои ближние, более того - небесные
светила, дилювиальная эпоха и все остальное на свете суть мои
<душевные явления", то очевидно, что нет уже никакой воз-
можности очертить круг душевных явлений. Но тогда жизнь
начинает мстить теории. В пределах этого бесконечного, всеобъ-
емлющего целого, которое мы отныне называем <нашей душевной
жизнью", опять вырастает та же неустранимая, явственная проти-
воположность: с непререкаемой ясностью, вопреки всяким тео-
риям, мы видим, что наши настроения, чувства, интересы, грезы,
сны, верования суть какой-то мирок для себя, в отличие от
того, что мы зовем <внешним миром" или <средой". Мы достигли
только насильственной, противоестественной перемены в слово-
употреблении, мы только, так сказать, поставили целое нашего
опыта в новые скобки, но не уничтожили неустранимого раз-
личия между <душевной жизнью" и тем, что находится вне ее.
Таким образом, решение, предлагаемое идеализмом - все равно,
верно ли оно или нет - во всяком случае не дает никакого
ответа на наш вопрос - на вопрос об области душевной жизни
и, тем самым, о границах этой области

По большей части этот <проклятый" гносеологический вопрос
ставится лишь в отношении различия между душевными яв-
лениями и <внешним миром" в смысле мира материальных
вещей. Лишь недавно было обращено внимание на то, что этот
вопрос должен быть поставлен шире. Так, мои мысли и мнения
по вопросам абстрактных наук суть очевидно <душевные яв-

В новейшей философии, главным образом, в известных <Логических иссле-
дованиях> Гуссерля.

ления"; но то, что я при этом мыслю, например истины мате-
матики, логики и т. п., противостоят <моей душевной жизни"
как нечто независимое от нее с не меньшей явственностью, чем
предметы материального мира. Как бы мы ни определяли ту
область бытия, к которой относятся или о которой говорят такие
истины как <2 х 2 = 4", <сумма углов треугольника равна двум
прямым" или <если из А вытекает В, а из В-С, то из А
вытекает С> - ясно, что эта область не тождественна сфере
<моей душевной жизни". Точно так же мои нравственные чувства,
мои хорошие и дурные побуждения суть несомненно элементы
моей душевной жизни; но сами нравственные требования и за-
поведи для человека, их признающего, суть нечто, независимое
ни от каких моих переживаний: ведь иначе было бы нелепо
говорить о подчинении им. Наконец, чувство любви, дружбы,
патриотизма и т. п. опять-таки,бесспорно,суть душевные явления;
но сами отношения любви или дружбы между людьми, а тем
более такие отношения, которые мы называем государством,
нацией, правом, не могут без противоестественного искажения
их смысла быть названы <моими душевным> мзлениями".

Но как отделить одно от другого? Здесь, как и в отношении
между душевными и телесными явлениями, <не.зушевное>, <про-
тивостоящее душевной жизни" дано нам только в душевном
и через него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101