А этого знания нет
ни у кого. Миллионы технологий есть творить предметы. Но ни
одной - творить душу. Искусство отражает ее, но оно не
технология. А воспитание - то же искусство. Церковь же, учредив
безраздельное владение душой, загнало ее в тюрьму своих догм.
Вызволите ее на свободу и не гоните прогресс, пока слабенький
еще Дух не окрепнет. Не нарушайте баланс дела и смысла его.
Разве Вы не видите, что техника, лишенная души, углубляет
одиночество? Что дали телефон и телевизор? Думаете - сблизили
людей? Они опустошили их. Исчезло таинство взгляда. Подтекст
жеста и тона ушли в шаблоны. Где задушевность очистительных
бесед, оставляющих след на года? Во что превратился ритуал
изливания чувств? Не сомневаюсь, что сам прогресс скоро
приведет или в тупик, или к необходимости учета пространства
Смысла, освещенного Духом. Объясните мне, господа, какой
одухотворенный смысл движет вами? А не знаете его, так
остановите свой прогресс! Задумайтесь, куда и зачем вы
несетесь? Потом опомниться, быть может, будет поздно. Нельзя
нестись в потемках! Вы все поражены чудовищной болезнью
бессмысленности. Что не для морали - то против нее.
Витя-Прыщ заключил глухим голосом:
- Я поначалу думал, что ты просто ненормальный, а ты,
мужик, к тому же - враг народа. Тебя в психушку надо. Тебе,
видать, никто не объяснил, что глас народа - глас божий. А не
болтавня самодельного умника. Люди требуют своего куска, а за
пределом его пусть все летит к чертовой матери! Смысл лежит в
кошельке и в кастрюле! А с твоей душой ни в ресторан не
сходишь, ни в океане не искупаешься! Людям нужны коттеджы, а не
лачуги! За них мы и на смерть пойдем, если надо будет! Живем
один раз! И пожить хотим достойно - в достатке! От желания -
сознание, а от сознания - весь быт. Да, с драками, с обманом и
с войной! Каждый только за себя! В этом основной закон реформ.
И умчался, как от чумы, взяв в свидетели Альберта.
Животовский заторопился.
- Вы вот что. Идите-ка отсюда. Они в милицию пошли. Витя
состоит в партии защиты реформ. Пришьют агитацию к свержению
политического строя. Но дело не в том. Вы оскорбили его
достоинство. Это у них не прощается.
И тоже убежал.
- Достоинство? - изумился Блаженный! - В чем оно?
Я велел Маше, чтобы она отвела безумного ко мне, а сам
побежал за бутылкой. Ну, вроде, пьяный был. Чего с него
возьмешь. Ну, побъют, да отпустят. Бывает.
Когда вернулся в дом, застал своих гостей в странном виде.
Закутанный во все теплое Блаженный сидел, ссутулясь, на
табурете и что-то говорил Маше, глядя в пол. А та, обнаженная,
с кушаком на талии и разбросанными волосами стояла у стены
спиной к нему, и, жаркая, раскинув руки, прислоняла тело к ее
прохладной поверхности. На мое появление они никак не
реагировали и продолжали свой разговор.
Блаженный:
- Разве ты не видишь, что современная любовь потеряла
себя? Любовью называют случку. Она может только оскорбить. Она
оторвалась от своих изначальных корней.
А Маша будто бы стене.
- Ты говоришь о зачатии детей?
- Я говорю о том, что любовь сбилась с дороги поиска
абсолютной, а не сопутствующей в виде зачатия детей, цели,
дороги, намеченной природой созданием двух противостоящих начал
для продвижения к той цели. Мы отказались от поиска в ней себя
и сбились на постельно-бытовые кольца. Секс и дети - вот и вся
она.
- Зачем так сложно? Вот мое обнаженное тело. Разве оно не
пленит? Как ты можешь быть холодным?
- Никакая конкретная женщина не может разогреть меня. Их
призывы леденят.
- Ты боишься собственных эмоций?
- Они безумствуют во мне, как легионы пьяных вакхов. От
них спасенья нет. Но они требуют натурального продукта. Нет, не
конкретной женщины, - она лишь тень, - а женского начала в
чистом виде! Такого, что сотворило всех женщин и составило их
соль, предельное отличие от мужчин. Встречаясь с любой из
женщин, я ненавижу время, отданное ей. Потому что в ней всегда
обман. Она - лишь часть. Ее мне мало!
- Тогда ты женоненавистник. И обречен прожить в мученьях.
- Нет, не так. Я ненавижу жалкую конкретность. А женщины
все олицетворяют ее, словно скользят по ней. И то, что мне в
действительности надо, к чему я испытываю трепет неземной
любви, то - истинное женское начало - представленное во всех
трагедиях и драмах сразу, представленное в горениях,
лукавствах, заблужденьях, представленное во всех творца
явлениях любви, от безыскусного доверия без граней и шторма
жесточайших битв, до взрыва бешенства Вселенной, что царствует
повсюду, как восторг, того, что надо мне - его ни в ком
конкретно нет.
- Ты мне напоминаешь Отелло Шекспира.
- Он задушил ее действительно за обман, но не обман
неверности в любви. Она не сумела сыграть роль истинной
женщины, сдав позиции ее. В ней умерла страсть его игры или ее
в бедняге и не было вовсе. Выйдя на поле шедевра, Дездемона не
подняла ей брошенный вызов неистовой любви. На ней была пустая
оболочка. И не взяла подъем. Чем выбила из строя мавра. Величие
трагедии Шекспира заключается в том, что она содержит шифр,
разгадку бытовых явлений, как следствие падения с космических
высот, когда расходятся опоры.
- Мне кажется, что ты отрицаешь саму возможность любить.
Поскольку некого любить.
- Любовь - божественное благоволение, исходящее от
Всевышнего, как награда. Я - часть Вселенной и полностью
принадлежу ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54