Придя в себя, я ясно, как бывало прежде,
вновь ощутил простое бессмертие себя, но и вместе с этим
отвратительное ощущение стиснувших и пронзивших меня диких
инстинктов, а вовне - загадочное и жестокое Нечто, навязывающее
странную и страшную игру, на кону которой боль или подачки
инстинктам. А я при этом оказался жалким, беспомощным,
полностью спутанным и управляемым, почему-то помещенным в
это тело и в данную нишу жизни, обставленной
жесткими границами. Странными казались и незнакомое мое обличье
и время моего бытия.
Я стал участником какой-то затеи. Помню отчаяние,
охватившее меня, и слезы, когда я смотрел на солнце и небо,
испытывая чувство разорванного единства с ними. Мотивы моего
отчаяния позже я узнавал во многих песнях людей. Однако они
находили примирение с рабством в утверждении, что "жизнь
прекрасна", где под жизнью понималось самовосприятие покорности
циничной данности. Так жизнь прекрасна и посаженой капусты и
укрощаемого мустанга. Не понимая, что происходит, люди впали в
неистовство любви, подавив критичность самой ее сути. С моим
положением и с нелюбимым окружением мирила меня мать. Как
связующее звено между этим и тем светом. Пронзительное
бешенство от унизительности моего рабского положения
усиливалось от года к году.
Мысли о самоубийстве, словно об отчаянном побеге,
приходили, но чувствовался строжайший запрет моей тюрьмы,
безусловный, абсолютный, и он был во мне. Мой путь был
предрешен, как поездка в купе поезда дальнего следования. В
соседстве с истязающим меня Нечто. В конце поездки - физическая
смерть. И никаких объяснений.
Ждать помощи было неоткуда. Вокруг пылали кукольные
страсти людей, втянутых в эту роковую и бессмысленную, но
азартную игру. Они жаждали выигрыша, не понимая его
беспредметности.
Выполняя все, что предписывалось ходом сценария, я
поставил перед собой задачу разобраться в существе
происходящего, чтобы понять, где я оказался, какая
необходимость определила мое пребывание здесь, что от меня
зависит в этой странной ситуации и что от меня ждут, пославшие
меня сюда. Нечто испытывало меня, не обсуждая смысла этого
занятия, я по возможности испытывал его, как испытывают
данность и свою судьбу.
Мы с ним образовали замкнутую систему, компенсируя друг
друга взаимной антипатией. Что было плохо для меня, для него
было хорошо. Что для меня бессмысленно, для него логично. Что я
любил, у него вызывало раздражение. Счастьем было, когда он
забывал обо мне. Но забывчивость оказывалась издевкой. Ясность,
воспринимаемая мной как свет истины, была способом ослепления
меня и сокрытия таким образом ее во мраке. Поэтому истину я
выискивал в тишине и в темноте, вверяясь ее дыханию. Он знал
неведомое мне, вызывая яростное желание выведать все.
И я принялся за размышления, пристально всматриваясь в
окружающее, и посвятил этому немало времени. Мрак стал
проявлять свои тайны.
Но не столько внимательности я обязан своим открытиям.
Смыкание концов с началами магнетических кругов, несущих
конструкцию жизни и развивающих ее повествование, от детства,
взбудораженного осознанием вечности и бесконечности, через
кровь сражений с эмоциями, желаниями и чувством за свободу духа
- до времени возврата в вечность, не могло не осенить разрядами
озарений суть колец и смысла жизни, состоящего в том, что я
делаю сейчас.
В основу своих размышлений я положил правила.
1. Ничего не отрицать. Все сказанное отражает правду.
2. Ничего не делить на главное и второстепенное. В природе
второстепенного нет. Учитывать все и увязывать в единое целое,
отбросив любые рамки, определения, границы, условия, авторитеты
и мнения.
3. Принять, что ни в чем и ни в ком нет ни вины, ни греха,
ни глупости и ни заслуг. Все предельно разумно, оправданно и не
имеет оценок. Все свершившееся и свершенное имеет безупречный
смысл, связанный с ходом развития Вселенной и истины. Моя
задача - понять этот смысл.
4. Игнорировать ореол исключительности человека в природе
и найти такие правила, которым починено все и вся без
исключения, включая атом и космос. Представить схему мира
целиком и найти в ней место человека.
5. Не признавать, что есть вещи, недоступные для моего
понимания. Каждому ставятся только такие задачи, на которые он
и рассчитан. Предположение о наличии недоступных для понимания
вещей выявляет мнение постороннего, примеряющего чужую вещь.
Предел доступности определится сам собой.
6. Мое исследование должно закончится тогда, когда весь
мир в достаточной для меня мере будет мне понятен.
Для начала я поставил семь вопросов, которые затем
трансформировались в производные.
Первый вопрос: что есть "Я" и почему между "Я" людей лежит
бездна.
Второй: как понять все то, что меня окружает и где я
оказался, и что невидимое скрывается в видимом мне.
Третий: почему мне представлена именно эта
реальность, а никакая иная, и почему она конкретна.
Четвертый: о чем говорит безостановочность времени.
Пятый: где спрятаны истоки всех закономерностей и какова
схема их реализации. Что питает противоречие.
Шестой: что есть жизнь и что есть смерть, почему я должен
пройти через них, что будет дальше, и, вообще, на каком свете я
живу.
И последний: можно ли придти к ответу, который снова не
вывернется вопросом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54