(10) К ним можно
причислить Басса, который не хочет, чтобы мы оставались в заблуждении, и
говорит, что бояться смерти так же глупо, как бояться старости. Ведь так
же, как за молодостью идет старость, следом за старостью приходит
смерть. Кто не хочет умирать, тот не хотел жить. Ибо жизнь дана нам под
условием смерти и сама есть лишь путь к ней. Поэтому глупо ее бояться:
ведь известного мы заранее ждем, а страшимся лишь неведомого. (11) Неиз-
бежность же смерти равна для всех и непобедима. Можно ли пенять на свой
удел, если он такой же, как у всех? Равенство есть начало справедливос-
ти. Значит, незачем защищать от обвинения природу, которая не пожелала,
чтобы мы жили не по ее закону. А она созданное уничтожает, уничтоженное
создает вновь.
(12) Если же кого-нибудь старость кротко отправит прочь, не вырвав
внезапно из жизни, но уведя из нее незаметно, - разве тот, кому такое
выпало на долю, не должен благодарить всех богов, отославших его, сыто-
го, на покой, всякому человеку необходимый, а усталому - отрадный? Ты
видишь, иные зовут смерть с большим пылом, чем обычно молят о продлении
жизни. Однако я не знаю, от кого мы почерпнем больше мужества: от тех
ли, кто ищет смерти, или от тех, кто весело и спокойно ждет ее, потому
что первыми движет порой смятение чувств и внезапное негодование, а спо-
койствие вторых рождено непреложным суждением. Иногда человека гонит к
смерти гнев; но весело встретит ее приход только тот, кто готовился к
ней задолго.
(13) Итак, признаюсь, я бываю у этого дорогого мне человека так часто
по многим причинам; мне хочется знать, найду ли я его и на сей раз преж-
ним или же стойкость духа иссякает вместе с силами тела. Но она у него
все росла, так же как на глазах у всех растет радость возниц, когда они
на седьмом круге2 приближаются к победе. (14) Верный наставлениям Эпику-
ра, он говорил мне так: можно надеяться, что последний вздох излетает
без боли, а если боль и есть, то хоть некоторое утешение заключено в ее
краткости, - потому что сильная боль не бывает долгой. В самый миг расс-
тавания души с телом, - если это мучительно, - ему поможет мысль, что
после этой боли уже ничего болеть не будет. Но, впрочем, он не сомнева-
ется, что душа старика держится на волоске и, чтобы вырвать ее из тела,
большой силы не нужно. Если огонь охватил крепкий дом, то надо гасить
его, заливая водой или обрушив постройку, но там, где ему не хватает пи-
щи, он сам гаснет. - (15) Я особенно охотно слушаю это, Луцилий, не по-
тому что оно ново, но потому что воочию вижу все на деле. В чем же суть?
Разве мало я наблюдал людей, добровольно обрывавших свою жизнь? Ви-
деть-то я их видел, но для меня убедительнее пример тех, кто идет к
смерти без ненависти к жизни, кто принимает, а не призывает кончину. -
(16) "Мучимся мы, - говорил он, - по своей вине, оттого что трепещем,
когда думаем, что смерть близко. Но бывает ли далеко та, что подстерега-
ет нас в любом месте и в любой миг? Едва нам покажется, что по какой-то
причине приблизилась смерть, лучше подумаем о других, еще более близких
причинах, которых мы не боимся". - Враг угрожал смертью, - но врага опе-
редила болезнь желудка. (17) Если бы мы захотели разобраться в причинах
нашего страха, то убедились бы, что одни из них существуют, другие нам
мерещатся. Мы боимся не смерти, а мыслей о смерти - ведь от самой смерти
мы всегда в двух шагах. Значит, если смерть страшна, то нужно всегда
быть в страхе: разве мы хоть когда-нибудь избавлены от нее?
(18) Но мне уже надобно опасаться, как бы ты не возненавидел такие
длинные письма хуже смерти. Итак, я кончаю. А ты, чтобы никогда не бо-
яться смерти, всегда думай о ней. Будь здоров.

Письмо XXXI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я узнаю моего Луцилия: он уже показал себя таким, каким обещал
стать. Следуй порыву души, который вел тебя мимо общепризнанных благ к
высшему благу. Стань таким, каким ты задумал стать, не больше и не луч-
ше, - иного я и не желаю. Возводя основание, ты не стеснялся местом, -
доводи же до конца то, на что замахнулся, пусти в дело все, что есть у
тебя за душой.
(2) В конечном счете ты станешь мудрым, если заткнешь уши, и не вос-
ком, который пригодился, говорят, Улиссу1 для его спутников: тут нужно
что-нибудь поплотнее и понадежней. Вкрадчив был голос, которого боялся
Улисс, но он был единственным, а тот голос, которого тебе надо бояться,
доносится не с одного утеса, а со всех концов земли. Значит, надо
объехать стороной не одно опасное место, где притаилось в засаде наслаж-
дение, а все города. Будь глух даже для тех, кому ты всех дороже: они с
лучшими намерениями желают тебе дурного, и если ты хочешь быть счастли-
вым, моли богов не посылать тебе того, о чем просят доброжелатели. (3)
Ведь не блага все то, чем они хотели бы тебя осыпать. Есть одно благо, и
в нем же - источник и залог блаженной жизни: полагаться на себя. А этого
не достигнешь, не презирая тягот и не сочтя их одной из тех вещей, кото-
рые ни хороши, ни плохи. Ведь не бывает так, чтобы одно и то же было то
хорошим, то плохим, то легким и сносным, то ужасным. (4) Тяготы - не
благо. Но что же тогда благо? Презрение к тяготам. Поэтому я порицаю за-
нятых пустыми делами, зато любым, кто старается ради честной цели, я
восхищаюсь тем больше, чем усерднее его усилия и чем меньше он позволяет
себе поддаваться и застревать на месте. Таким я кричу: "Хорошо! Ну-ка,
набери воздуху и, если можешь, возьми этот склон на одном дыхании!" (5)
Тяготы питают благородные души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199