Повторяю, тот же удел у наставлений, что и у семян: короткие,
они многое могут, лишь бы только им попасть, как я говорил, в подходящую
душу, способную их принять. А она сама принесет плоды, возвратив полу-
ченное сторицей. Будь здоров.

Письмо XXXIX
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Заметки, которые ты просишь, я, конечно, составлю, сжатые и тща-
тельно расположенные по порядку, но смотри сам, не больше ли пользы при-
несет обычное изложение, нежели то, что теперь называют "обобщением", а
раньше, когда говорили еще по-латыни, называли "кратким итогом" '. Пер-
вое нужнее обучающемуся, второе - знающему, потому что первое учит, вто-
рое помогает вспомнить.
Впрочем, я обеспечу тебя и тем, и другим. Но незачем требовать с меня
ссылок на такого-то или такого-то: кто приводит поручателей, тот сам ни-
кому не ведом. (2) Я напишу то, что ты хочешь, только на' свой лад. А
покуда у тебя есть немало других, хотя я не знаю, достаточно ли соблюда-
ешь ты порядок в их чтении. Возьми в руки какой-нибудь "Перечень филосо-
фов"2: увидав, сколько их ради тебя потрудилось, ты уже и от этого поне-
воле проснешься и захочешь стать одним из них. Ведь лучшее свойство бла-
городного духа - это легко пробуждающееся стремление ко всему, что чест-
но. Человек с возвышенной по природе душою не находит удовольствия в
низменном и презренном, его манит ввысь зрелище великих дел. (3) Подобно
тому как пламя прямо вздымается вверх и не может ни гнуться и стелиться
по земле, ни тем более затихнуть, так и наш дух всегда в движении и тем
беспокойней и деятельней, чем больше в нем пыла. Счастлив тот, кто нап-
равит порыв духа на благо: он уйдет из-под власти фортуны, будет умерять
удачу, одолевать неудачу, презирать то, чем другие восхищаются. (4) Ве-
ликая душа пренебрегает великим и предпочитает умеренное чрезмерному,
ибо первое полезно и животворно, второе вредно, потому что излишне. Так
обилие зерна валит колосья, так ломаются от тяжести плодов ветви, так не
вызревает слишком богатый урожай. То же случается и с душами: чрезмерное
счастье сокрушает их, так как они пользуются им не только в ущерб дру-
гим, но и в ущерб себе. (5) Кто из врагов бесчестит человека так, как
иных - собственные наслаждения? Таким можно простить их невоздержность и
безумную похоть только по одной причине: они сами страдают от того, что
творят. И недаром терзает их это неистовство: страсть, стоит ей перейти
естественную меру, непременно теряет и всякую меру. Все желания имеют
предел, кроме суетного и рожденного похотью: ему предела нет. (6) Необ-
ходимое измеряется пользой, излишнему где найдешь границу? Так и погру-
жаются в наслаждения, без которых, когда они вошли в привычку, уже
нельзя жить. Поэтому нет несчастнее зашедших так далеко, что прежде из-
лишнее становится для них необходимым. Наслаждения уже не тешат их, а
повелевают ими, они же - и это худшее зло! - любят свое зло. Тот дошел
до предела несчастья, кого постыдное не только услаждает, но и радует.
Нет лекарства для того, у кого пороки стали нравами. Будь здоров.

Письмо XL
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Спасибо за то, что так часто мне пишешь, не упуская единственного
способа показаться мне на глаза. Стоит мне получить от тебя письмо - и
мы тотчас же снова вместе. Если нам приятны изображения отсутствующих
друзей, напоминающие о них и умеряющие тоску разлуки пустым и обманчивым
утешением, то насколько приятнее письма, хранящие живой след далеких
друзей, живые пометы их руки! Это она, отпечатлевшись в письме, приносит
ту радость, что отрадней всего при встрече, - радость узнавания.
(2) Ты пишешь мне, что слышал философа Серапиона, когда он к вам туда
причалил. "Он обычно извергает слова с такой скоростью, что они у него
не льются, а теснятся и толкаются, так как их больше, чем может произ-
нести один голос". По-моему, это плохо для философа, чья речь, как и
жизнь, должна быть размеренной, а все, что второпях несется вперед, ли-
шено порядка. У Гомера пылкая речь, когда слова сыплются без перерыва,
как снег, приписана оратору, речь же старца льется плавно и слаще меда
'. (3) Запомни, что стремительный напор и многословие больше пристали
бродячему говоруну, чем толкующему о предметах серьезных и важных и тем
более поучающему. У него, я думаю, слова не должны ни падать по капле,
ни мчаться, ни заставлять нас прислушиваться, ни сыпаться нам в уши.
Ведь бедность и худосочие тоже притупляют внимание слушателей, которым
надоедает медлительность и прерывистость, - хотя то, чего приходится
ждать, удерживается легче, чем пролетающее мимо. Ведь говорится, что лю-
ди передают ученикам знания, - но что уносится прочь, того не передашь.
(4) Подумай и о том, что речь, цель которой - истина, должна быть прос-
той и безыскусной, между тем как в речах перед народом нет ни слова ис-
тины: их цель - взбудоражить толпу, мгновенно увлечь неискушенный слух,
они уносятся, не давая над собою подумать. Но как может направлять дру-
гих то, что само не подчинено правилам? Неужто речь, произнесенная ради
излечения души, не должна в нас проникнуть? Лекарства не помогут, если
не задержатся в теле.
(5) Кроме того, в такой речи немало пустого и суетного, шуму в ней
больше, чем силы. Нужно умерить мои страхи, унять раздражение, рассеять
заблуждения, нужно обуздать расточительность, искоренить алчность. Разве
удастся это сделать на лету? Какой врач лечит больных мимоходом? Да что
тут! Даже и удовольствия не доставляет этот треск без разбору сыплющихся
слов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199