Я расторгну союз с ним, как только мне заблагорассудится. Мы и сейчас,
покуда связаны друг с другом, союзники не на равных правах: все их заб-
рала себе душа. Презрение к собственному телу наверняка дает свободу.
(23) Возвращаясь к нашему предмету, я повторяю, что свободе этой немало
способствует и наблюдение природы, о котором мы беседовали. Ведь все
состоит из материи и бога. Бог упорядочивает смешение, и все следует за
ним, правителем и вожатым. Могущественнее и выше то, что действует, то
есть бог, нежели материя, лишь претерпевающая действие бога. (24) То же
место, что в этом мире бог, занимает в человеке душа; что в мире мате-
рия, то в нас - тело. Так пусть худшее рабски служит лучшему; будем же
храбры против всего случайного, не побоимся ни обид, ни ран, ни оков, ни
нужды. Что такое смерть? Либо конец, либо переселенье. Я не боюсь перес-
тать быть - ведь это все равно, что не быть совсем; я не боюсь пересе-
ляться - ведь нигде не буду я в такой тесноте. Будь здоров.

Письмо LXVI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) После долгих лет вновь встретил я Кларана, моего соученика;
я думаю, ты не ждешь от меня добавления "старца", - нет, право же,
дух его бодр и могуч в борьбе с телом. Природа поступила несправедливо и
дала высокому духу плохое жилище; а может быть, она как раз и хотела по-
казать нам, что самый отважный и блаженный нрав может скрываться под лю-
бой оболочкой. Кларан победил все преграды и, не ставя ни во что себя
самого, научился и все прочее не ставить ни во что. (2) Заблуждался,
по-моему, тот, кто сказал:
Доблесть милее вдвойне, если доблестный телом прекрасен.1
Ей не нужны никакие прикрасы: сама она - лучшее украшение, ибо освя-
щает всякое тело. И я иначе стал смотреть на нашего Кларана: он теперь
для меня красив и прям не только душою, но и станом. (3) Великий человек
может выйти из лачуги, а великая прекрасная душа - из безоб разного убо-
гого тела. Мне сдается, иных людей природа создала такими, желая пока-
зать нам, что добродетель может возникнуть везде. Если бы она сама по
себе могла создавать души нагими, то так и делала бы; а теперь она дела-
ет еще больше: создает иные из них обремененными телом, но все же проры-
вающимися сквозь все преграды. (4) Кларан, по-моему, и создан нам в при-
мер, - чтобы мы знали, что не уродство тела унижает душу, а красота души
делает прекрасным тело.
Хотя мы и провели вместе мало дней, но беседовали много, и наши бесе-
ды я постепенно перескажу тебе и передам.
(5) В первый день мы рассуждали вот о чем: как блага могут быть рав-
ными, если все они троякого рода? Одни, как считают наши, это первые из
благ, такие, как радость, мир, процветание отчизны; вторые из числа благ
- те, что становятся явными в несчастье, такие, как выносливость под
пыткой и сдержанность в тяжелой болезни. Первых благ мы желаем себе бе-
зусловно, вторых - если будет в них нужда. Есть и третий род благ - та-
ких, как пристойная осанка, спокойное и открытое лицо, движения, подоба-
ющие человеку разумному. (6) Как же блага могут быть равными, когда од-
них следует желать, других - избегать? Если мы хотим уловить их разли-
чие, вернемся к изначальному благу и посмотрим, что же это такое. Это -
душа, которая устремляет взгляд к истине, знает, к чему стремиться, чего
бежать, ценит все вещи по их природе, а не по общему мненью о них, про-
никает во всю вселенную и направляет свое созерцание на все, что в ней
творится, которая равно бдительна в мыслях и в поступках, полна величия
и деятельна, которую не победить ни бедам, ни удачам, ибо она не подда-
ется ни ласке, ни вражде фортуны и стоит выше всего, что может нам пере-
пасть или выпасть; душа, украшенная достоинством и спокойною силой,
здравая и трезвая, непоколебимая и неустрашимая, не сламливаемая никакою
силой, ни от какой случайности не возносящаяся и не поникающая. Душа эта
есть добродетель. (7) Таково было бы ее обличье, если бы она дала охва-
тить себя одним взглядом и явила бы себя сразу всю. Но у нее есть много
разновидностей, раскрывающихся в пестроте жизни и в многообразии поступ-
ков; она же сама не становится ни больше, ни меньше. Ведь ни высшее бла-
го не может пойти на убыль, ни добродетель не должна знать отливов: ей
можно лишь появляться каждый раз в новом качестве, перевоплощаясь в за-
висимости от предстоящих ей деяний. (8) Все, к чему ни прикоснется, она
окрашивает и делает похожим на себя: и поступки, и дружеские связи, и
целые дома, которые она украшает, вступив в них и устроив. Все, за что
она ни возьмется, получается замечательным и достойным и любви, и удив-
ленья. Итак, ни силы ее, ни величина не могут возрасти: ведь самому
большому не стать еще больше, и не найти ничего прямее прямизны, истин-
ней истины, умеренней умеренности. (9) Всякая добродетель не беспре-
дельна, - а предел ее есть полная мера. Стойкости некуда расти, также
как и надежности, правдивости, верности. Что можно добавить к совершен-
ному? Ничего; а если можно, значит, не было и совершенства. Так и добро-
детели чего-то не доставало, если к ней можно что-нибудь прибавить. И
честность не допускает никакого добавления: ведь именно то, о чем я ска-
зал, и делает ее честностью. Что же больше? Разве не таковы и досто-
инство, и справедливость, и верность законам? Разве нет и для них пре-
дельной меры? Способность расти есть признак несовершенства. (10) Всякое
благо подчинено тому же закону: связаны польза личная и общая, неотдели-
мо достойное стремлений от достойного похвалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199