Для виновного же такое положение
благоприятно уже по своей сути, так как, стойко вы-
128
держав пытку, он должен быть оправдан как не-
виновный. И тем самым он сменил себе боль-
шее наказание на меньшее. Таким образом, невинов-
ный может только потерять, виновный же может и
выиграть.
Закон, санкционирующий пытку, - это закон, ко-
торый призывает: "Люди, терпите боль, и если природа
заложила в вас неистребимое чувство люЛи к самому сее,
если она наделила вас неотъемлеммм правом защищать
самих сея, я порождаю в вас диаметралбно противопо-
ложное чувство - героическую ненавистi к самим себе и
предписиваю вам оЛиняте самих сея, юворя правду, да-
же коiда будут розривати вашу плотi и дроЛтб ваши
кости".
Применение пыток связано с желанием выяснить,
не замешан ли обвиняемый в других преступлениях,
помимо тех, в которых он обвиняется: "Тебя обвиня-
ют в одном преступлении, следователено, не исключено,
что ти виновен и в сотне других. Это сомнение меня тя-
готит. Я хочу рассеять его с помоицю моего собственною
критерия истины. Закони подвергают тебя питкам, по-
сколiку ти - преступник, поскольку ти моє би битi пре-
ступником, посколiку я хочу, чтоби ти бил им"
Наконец, обвиняемого подвергают пытке, чтобы
он назвал соучастников своего преступления. Но если
доказано, что пытка - негодное средство для получе-
ния правдивых показаний, то каким образом она
может помочь выявить соучастников, для чего также
необходимо выявить истинное положение вещей?
129
Ведь человеку, обвиняющему самого себя, еще легче
обвинить других. Справедливо ли подвергать пыткам
людей за чужие преступления? Разве нельзя выявить
соучастников с помощью показаний свидетелей и об-
виняемого, с помощью улик и состава преступления,
словом, всеми теми средствами, которые служат для
доказательства виновности обвиняемого? Соучастни-
ки в большинстве случаев скрываются тотчас после
задержания своего товарища. Сама неопределенность
их судьбы осуждает их на изгнание и освобсркдаег
страну от опасности новых преступлений. В то же
время наказание задержанного обвиняемого достига-
ет своей единственной цели: удерживать с помощью
страха других людей от совершения аналогичных пре-
ступлений.

ХУ11 0 ГОСУДАРСТВЕННОЙ
КАЗНЕ
ыло время, когда почти все наказания носили
денежный характер. Преступления людей считались
частью собственности государя, переходившей к нему
по наследству. Покушение на государственную бе>-
опасность служили источником обогащения. Лица,
которым было поручено охранять государственную
безопасность, были заинтересованы в ее нарушении.
Наказание, таким образом, являлось результатом тяж-
бы между казной (сборщиком денежных средств,
присуждаемых в качестве наказания) и обвиняемым.
131
Это было гражданское дело, допускающее его оспо-
римость, скорее частное, чем публичное. Поэтому
казна здесь наделялась другими правами, чем при
спорах по публично правовым делам. Обвинения наг
рушителю также носили иной характер, нежели те,
которые ему следовало бы предъявить в качестве при-
мера для назидания другим. Судья был, следователь-
но, скорее адвокатом казны, чем объективным иска-
телем истины, представителем казны, а не защитни-
ком и слугой закона. Но так как при данной системе
признание в совершении правонарушений означало
признание себя должником казны, - а именно это
составляло суть уголовной процедуры того време-
ни, - то признание в правонарушении, признание,
сделанное в интересах, а не во вред казне, было и ос-
тается до сих пор (следствие всегда продолжительнее
вызвавших их причин) центром, вокруг которого
вращается весь механизм уголовного судопроизводст
ва. Если подсудимый, несмотря на неопровержимые
доказательства, откажется признать свою вину, то по-
лучит меньшее наказание, чем установленное, и не
будет подвергнут пытке за другие преступления того
же вида, которые мог бы совершить. Если же судье
удастся добиться признания, то он становится полно-
правным хозяином тела обвиняемото и терзает его в
соответствии с установленной процедурой с целью
извлечь из него, как из благоприобретенной земель-
ной собственности, максимальную выгоду. Если факт
преступления доказан, то признание приобретает си-
132
лу основного доказательства. А чтобы сделать это бо-
лее убедительным, его добиваются, причиняя жертве
мучительную и доводящую до отчаяния боль, тогда
как спокойного и объективного признания, сделан-
ного вне суда и не омраченного ужасом процессуаль-
ных пыток, недостаточно для осуждения. Следствие и
вещественные доказательства, проливающие свет на
преступления, но не отвечающие интересам казны, во
внимание не принимаются. Иногда преступник не
подвергается пытке. Но это продиктовано не сочувст-
вием к бедам и тшедушию преступника, а опасением
возможной потери доходов этого существующего и
поныне лишь в воображении и малопонятного уч-
реждения. Судья становится врагом обвиняемого, че-
ловека, закованного в кандалы, ставшего добычей то-
ски, пыток и еще более ужасного будущего. Он не
стремится к истине, а ищет преступление в самом об-
виняемом, подстраивает ему ловушки и в случае неу-
дачи считает себя оскорбленным, поскольку уверен в
собственной непогрешимости, как и все люди. Судья
компетентен решать вопросы о задержании на осно-
вании имеющихся улик, потому что человека сперва
надлежит объявить виновным, чтобы он доказывал
свою невиновность. Это называется оЛинителбнмм
процессом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62