– Сулейман поцеловал сжатые щепотью пальцы, – дивные телодвижения римских стриптизерш. Никакой скованности, да? Ни секунды отдыха от отдыха. Молодой вертопрах пришел, чтобы достичь полного истощения кошелька, нервной системы и физических сил. Это должно быть понятно всем. С первого взгляда. Когда появится Сю Линь, осторожненько проследишь за ним. Все, что увидишь и услышишь, расскажешь мне. Лично мне. Только мне. Потом сразу забудешь. А я уж сам распоряжусь информацией. Усек, да?
– Да, мирза, – покорно сказал я. – Слушаю и повинуюсь.
Я уже безудержно грезил об итальянском стриптизе.

Глава вторая
ЗМЕЕЛОВ

Откуда-то издалека, дерзко выделяясь из шумов вечернего города, накатывал утробный рев могучего мотоцикла. Судя по сбивчивости, с которой рокотал шестицилиндровый механизм, зажигание его было отрегулировано скверно. Из чего я заключил, что скоро сюда пожалует Железный Хромец Убеев. Отрабатывать кумыс и баранину, которыми его досыта поит-кормит премногощедрый наш и дальновидный Сулейман.
– Прошу входит-ть, – с приятным акцентом пригласил меня дежурно-улыбчивый гигант швейцар – не то скандинав, не то прибалт, грубо раздирая сильными пальцами мой билет надвое. Меньший обрывок глянцевой полоски он решил оставить для себя. Другой вернул мне. Перфорации он не признавал, и посему одна из «Римских любовниц», изображенных на билете в полном составе и самом соблазнительном ракурсе, лишилась части стройной ножки. Другая – перьев с пышного головного убора, служившего ей единственной одеждой.
«Варвар», – подумал я.
– Впер-рвые у насс? – Он кивнул стоящему внутри, за прозрачными створками, напарнику, и тот нажал клавишу, отворяющую дверь.
«Да тебе-то, болвану, какое дело», – подумал я, старательно придерживаясь роли избалованного типа, но все-таки рассеянно улыбнулся, соглашаясь с его предположением. Снисходить до разговора с каким-то там контролером было мне сейчас не по чину.
– О! Поздравляю. Вам предстоитт несабываемый вечер.
Я лениво шевельнул рукой, суя ему десятку.
– Нетт, нетт! Нам этто не положено, – воспротивился он. Я пожал плечиком: «как знаешь» – и разжал пальцы. Банкнота порхнула, однако до черного мрамора ступеней не долетела, исчезнувши по пути непостижимым образом. Швейцар привычно поправил форменный бархатный камзол. В одну из его многочисленных складок, надо полагать, и упорхнул презентованный мною общеевропейский червончик.
Убеев тем временем успел въехать на стоянку и спешиться. Его шикарный кожаный макинтош длиной до каблуков ортопедических сапог хлопал на ветру, точно плащ истребителя вампиров Блэйда. Его густой «конский хвост» на макушке, подобный самурайскому, и самурайские же бакенбарды в форме острых вороновых крыл были черней лака его неописуемого «Харлея» тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Его непроницаемые солнцезащитные очки надежно поглощали буйствующие переливы света, низвергающиеся со шита над входом в «Скарапею». Его высокие скулы… Швейцару тоже предстоял незабываемый вечер. Только он об этом еще не догадывался. Дверь за мной с шелестом закрылась.
Вопреки приказу Сулеймана быть развязным парнем, чувствовал я себя, признаюсь, хреновато. Тревожно мне было с непривычки, да и попросту страшно. Одно дело подглядывать за неверными супругами и совершенно другое – заниматься разведдеятельностью на территории, принадлежащей организации. Обилие агрессивной музыки, возбужденных незнакомых людей, неожиданные световые эффекты и шныряющие за чересчур хлипкими стеклянными стенками террариумов рептилии – все это также не самым благотворным образом действовало на мою утонченную психику. Говоря откровенно, я впервые попал в подобное место. Деревенские дискотеки школьных лет вряд ли могут считаться достойной подготовкой к сегодняшней вылазке. А после возвращения в Императрицын я как-то еще ни разу не удосужился выбраться в какой-нибудь клуб.
Вот Убеев – тот, пожалуй, мигом оказался бы в своей тарелке. Он обожает модные развлечения. Его мало волнует, что ему за пятьдесят, что телом он заморыш и далеко не красавец лицом, что у него перемежающаяся хромота и склочный характер. Он пляшет как одержимый, манерно курит и выпивает, способен сколь угодно долго говорить на любую предложенную тему. Он чемпион по скоростному съему девушек, которые не возражают, чтобы их снимали пятидесятилетние колченогие калмыки с неуравновешенной нервной организацией, а при случае он всегда готов подраться.
«Как-то там проходит у него общение со швейцаром?» – подумал я, стоя среди бурления красивой жизни и робко озираясь.
Так бы мне, наверно, и изображать из себя убогого провинциала, заброшенного каким-то изощренным садистом в богемный салон и совершенно раздавленного его роскошью, кабы не внезапная помощь. Меня схватили под локотки горячие узкие ладошки, я услышал:
«Ага, попался!» – и в ту же секунду был расцелован в щеки славными девушками – Ладой и Лелей.
– Ты чего такой понурый? – тормоша, спросила меня Леля. – Идем с нами, вон наш столик. Как раз одно место свободно.
– А где твой песик? – это уже Лада.
– На проктоскопии, – вяловато отшутился я.
– Бедняга! – немедленно пожалела Жерарчика Леля, а Лада, делая большие глаза, ужаснулась:
– Какое страшное название! Это, наверно, жутко болезненная штука?
– Не то слово, – сказал я, помаленьку оживая. – Представьте, глубоко-глубоко в задний проход вставляется такой блестящий металлический рожок…
– Прекрати! – в голос закричали девушки. Поневоле рассмеявшись, я спросил:
– Ну а вы здесь поохотиться или так, развеяться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18