В пору созревания личности, когда даже самая небольшая лишняя порция энергии может внезапно разбудить спящий в человеке гений и направить его по пути к величайшим открытиям, они похищают, ловко крадут у молодежи запасы жизненных сил, склоняя ее к выпивкам, ссорам, пустому времяпрепровождению, раннему разврату. Все это исключает развитие самостоятельного тонкого духовного мира. Управляя людьми с помощью моды и молвы, они побуждают миллионы глупцов тратить время, предназначенное природой для самосовершенствования и творчества, на приобретение штанов, курток и прочего хлама, сбивающего молодых с истинного пути – с пути познания сущностей мира и облагораживания собственных чувств. Сколько людей тратит драгоценное время на добывание записей примитивнейших групп, ничего общего не имеющих с подлинной музыкой – ею боссы пользуются в своих закрытых компаниях, повторяя, что Бетховен, Бах, Чайковский, Моцарт «не для быдла»…
– Антонио, – воззвал Педро, – заклинаю тебя: поскорее скажи то, ради чего ты позвал нас! Мы верим тебе! Не нужно никаких предисловий!
Антонио вздохнул:
– Друзья мои, мне показалось, что я где-то видел уже раньше человека по имени Сальваторе.
Педро и Алеша переглянулись.
– Не может быть, – удивился Педро. – Нам известна вся его история.
– Его ли? – усмехнулся Антонио. – И вся ли?
– Я не могу не верить тому, кто потерял отца и других близких, кто сам побывал на волосок от смерти, – сказал Алеша.
– Вот отчего было столь долгим мое предисловие, – нахмурясь, сказал Антонио. – Я боялся показаться назойливым и недобрым. Может быть, я ошибаюсь, но мой опыт жизни предупреждает: берегись этого человека.
– Ты наверняка ошибаешься, – неуверенно возразил Педро. – Но я не осуждаю тебя.
– Пусть никто не узнает о нашем разговоре, – добавил Алеша. – Так легко оскорбить человека недоверием. Потом это ничем не исправишь.
– Милые, благородные друзья, – сказал Антонио. – Если вы немного верите мне, человеку, вместе с которым сражались и могли умереть, учтите, по крайней мере, такую просьбу: не спускайте с Сальваторе глаз, подмечайте все противоречия в его словах и поступках – это сослужит всем нам позднее добрую службу…

САЛЬВАТОРЕ РАССКАЗЫВАЕТ О СЕБЕ

В тот же день как бы невзначай Педро побудил Сальваторе подробнее рассказать о себе.
– Понятно, отчего вы так интересуетесь моей персоной, – Сальваторе подмигнул Марии, которая на правах медицинской сестры сидела подле его кровати. – Как же, парень из богатой семьи. Как живут богатые? Извольте, я расскажу. В ваших социалистических странах об этом не говорят, потому что рабочие и крестьяне не могут позволить себе шикарной жизни.
– Если и говорят о «шикарной жизни» в ваших буржуазных странах, – сказал Алеша, – это не значит, что ваши рабочие и крестьяне живут шикарно. Всякое богатство не возникает из воздуха.
– Разумеется, – засмеялся Сальваторе, сверкнув белыми зубами. – Чтобы шикарно жить, нужно иметь большие деньги, а для этого нужны не только ясная голова и сильные бицепсы, но и те же деньги. «Настоящие деньги делаются из денег», – повторял мой отец. Я согласен с ним.
– Богатство – это кража, пока существует бедность. И бедность – это насилие, пока существует богатство, – сказал Алеша.
– Не всегда так, – возразила Мария, – ведь есть же еще трудолюбие, удача и, наконец, расчет.
– А разве вор или насильник не ловят удачу и не рассчитывают свои действия? Разве не считают это за труд?
– Не перебивай их, красавица, – сказал Сальваторе, взглянув на Марию. – Мне ужас как интересно послушать коммунистические речи из уст тех, кого я хотел бы считать своими друзьями… Не знаю, может быть, у коммунистов другое детство, но мое было довольно жестоким и, я считаю, суровым. Я учился в специальной школе.
– Что такое специальная школа?
– Педро, не перебивай, пожалуйста, – попросила Мария.
– Нет, отчего же, пусть спрашивают. Специальная школа – это школа, в которой нет шантрапы из низших слоев. Где труха и навоз, нет и не может быть высоких побуждений. Если отцы пьяницы или наркоманы, дети их, как правило, тоже становятся пьяницами и наркоманами… Другое дело – дети в спецшколе. Там каждый – наследник знаменитости. Отцы, деды и прадеды – дипломаты, министры, писатели, крупные бизнесмены, короче, есть кем гордиться, есть кому подражать… Дома у нас в гостиной постоянно висел портрет прадеда – он был крупным чиновником в одной испанской колонии, увы, ныне уже утраченной… Испании когда-то принадлежало полмира, товарищи господа, и то, что все вы говорите по-испански, – заслуга испанского меча и испанского проповедника, но прежде того мореплавателя и политика… Мой дед по матери – президент банка, по отцу – командир пехотной дивизии, любимец каудильо… Да, да, я не оговорился, каудильо – это Франко, которого вы называете фашистом… Я обязан был знать биографии всех своих знаменитых родственников, а их насчитывалось не менее трех десятков. Если я кого-то забывал или путал, отец порол меня толстым ремнем.
– Ужасно! – всплеснула руками Мария. – Какой деспотизм!
– Ну, это ты напрасно, Мария, – Сальваторе тронул рукой плечо девушки. – Истинно благородный человек тем и отличается от заурядности, что за ним стоят предки. Простолюдины, ничтожные люди с улицы не помнят биографии даже своих отцов. Впрочем, не удивительно: у ничтожеств не бывает биографии, у них – только одна анкета, предназначенная для работодателя или полиции… Признак хорошего тона, примета богатой и знатной семьи – музыка, но не эта – шали-вали, которой засоряет мозги чернь, а подлинная – возвышенная, умная, приобщающая к сложнейшим структурам мира, зовущая предчувствовать и предвидеть, иначе говоря, руководить другими людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54