— скомандовал Иосиф.
Образовалась куча из ножей, плеток и увесистых камней.
— Вы арестованы, — сказал Иосиф тайным полицейским и прочей сволочи. — Идите домой. И горе тому, кто поднимет руку на односельчан… Кру-гом! По домам!..
Иосиф призвал оставшихся крестьян спасать отечество.
— Разбирайте оружие, оно ваше! И защищайте свою свободу!
Никто из людей даже не шелохнулся. Иосиф вновь воззвал к справедливости и правде, но результатом было то же — недоверчивое молчание. Наконец старая женщина, протянув крупные, узловатые руки, сказала:
— Нам бы, господин, хотя бы одну коровку на село. Детки умирают без молока-то…
Машина мчалась на предельной скорости. Иосиф вздыхал, глядя за окно, дума его была занята судьбою несчастного народа, из которого изверги вытянули всю душу.
А владелец поместья и полицейский, напялившие прозрачные маски, до неузнаваемости изменившие их лица, довольно ухмылялись.
— Ну, что, убедились в полной бесперспективности своей затеи? — спросил владелец поместья. — В среде аборигенов не осталось ни единого высокого побуждения…
«Десятилетиями уничтожали все самое талантливое, здоровое и самобытное, а теперь изображают несчастное положение народа как итог его собственной глупости, лени и равнодушия…»
Иосифа мучил вопрос: как пробудить самосознание, как вырвать несчастных из лап обмана и самообмана? Догадывался он, что люди более всего люди, когда свободно служат свободной мечте, но распад нравов достиг уже предельной стадии, — о свободной мечте, видимо, не могло идти и речи.
«Каким же судом нужно судить банду, высосавшую из народа все живые соки, оскопившую его волю, подменившую желания, лишившую своих мыслителей, поэтов, ученых и проповедников? Воистину, гнусное преступление заслуживает самой жестокой кары…»
— Если хотите продлить существование этого племени, остается единственный путь: крепить узы дружбы с нами, — сказал майор. — В своем поместье вы сможете проводить любые социальные эксперименты, при условии, конечно, что ни одно слово пропаганды не перейдет через заборы… Вы получите любимый уголок, потому что вся страна — это огромная навозная куча, и если еще удается выращивать овощи, то только благодаря нашим неусыпным стараниям…
9
Столица встретила пустынными улицами и серыми подслеповатыми окнами.
Иосиф велел подъехать к тюрьме и распорядился привести заключенного, с которым сидел в камере. Он подумал, что человек, много рассказывавший о бедствиях людей, поможет в борьбе за их освобождение.
Майор написал записку, Иосиф, проверив, передал ее шоферу, шофер побежал по ступенькам и вскоре вернулся в сопровождении заключенного, по виду почти и не изменившегося.
Иосиф помнил даже, как зовут этого человека, необыкновенно вдруг оробевшего.
— Ну, вот, Бар, окончились твои мучения. Поедешь со мной. Вместе подумаем о том, как освободить из темницы остальных заключенных.
— Да, да, конечно, — пробормотал Бар. — Повсюду надо высоко нести знамя прогресса…
Перед королевским дворцом Иосиф надел запасную маску, и все четверо, включая Бара в полосатой тюремной дерюге, проследовали через ворота и оказались в помещениях королевской канцелярии.
Тут кипела своя жизнь, сновали сотни чиновников-аборигенов. Каждый тащил какие-то бумаги, каждому нужны были подписи, визы, согласования, одобрения, рекомендации, резолюции…
— Представьте себе, все эти прожорливые насекомые ничего не производят, — сказал владелец поместья, не терявший, видимо, надежды перекупить Иосифа. — Все их бумаги, в конце концов, попадают в мусоросборник, откуда прямиком идут на фабрику по производству картонных гробов. В столице сложно с лесом, а пластиковые мешки засоряют почву и тем самым отравляют плоды, которые попадают нам на стол.
Иосиф ужаснулся.
— Зачем же тогда дурачить этих людей?
Сановник улыбнулся змеиной улыбкой.
— Здесь вернейшие из наших слуг. Мы должны поддерживать миф о том, что заботимся об усердных слугах. Часть из них, отдав все силы, оседает здесь — ради пайка. Но следует иметь в виду, что все эти существа живут не более недели. Чтобы не обременять казну, их попросту умерщвляют.
— А как же миф?
— Никто не знает, что они умирают… Их отправляют в «санаторий». На самом деле это газовая камера…
«Нет пределов цинизму…»
— Вы недоговариваете, — перебил Иосиф. — Какую еще прибыль вы извлекаете из страданий несчастных?
— Некоторых аборигенов, которые нам нужны, мы приглашаем во дворец — для демонстрации нашего человеколюбия. Они приходят с экскурсоводом, видят этот муравейник и понимают, что их вымирающий народ не достоин иной участи.
— Какая низость!
— Не совсем так… В игре, которая ведется, есть элементы большого смысла. Например, во время выборов короля.
— Каких выборов?
— Не удивляйтесь, мы единственное демократическое королевство во всем мире! Ежегодно мы избираем своего короля.
— Кто ж это мы?
— Ну, мы, советники. Мы избираем, а процедуру осуществляют вот эти чиновники. Они проводят выборы на местах, подсчитывают голоса. И по завершению работы, которая, разумеется, тоже идет в мусорный ящик, мы устраиваем для чиновников обед… О, они очень любят этот обед, только и говорят о нем. Ради обеда они согласны были бы проводить выборы хоть ежедневно!
— Что же это за обед?
— Например, жареная рыба или суп с клецками. К порции подается стакан водки. Все аборигены упиваются вдрызг! Ползают, как крысы, а иные вываливаются через окна.
Оба советника весело расхохотались. Но Иосифу было не до смеха: каждая новая деталь, каждая новая черточка государственной системы приотворяла величайшее глумление шайки, захватившей власть в свои руки…
— Никогда не вспыхнет революция в стране, где на все случаи имеются целесообразные законы, — говорил полицейский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78