Я приручила одного из них и привезла с собой!
Тут я посвистела, чтобы позвать обезьяну. Я ведь часто слышала, что она была священным зверем Тота, и хотя не очень-то ясно представляла, что это такое, мое тщеславие было польщено. Но больше всего я надеялась произвести впечатление на это незнакомое создание, чтобы оно не презирало меня и не осыпало насмешками. Тотчас же мой ручной зверь, который раскачивался на ветках смоковницы и лакомился ее плодами, ловко и точно прыгнув, очутился рядом с нами. Нефру-ра вполголоса вскрикнула и боязливо отодвинулась. Теперь я почувствовала превосходство. Я сломала ветку, бросила ее на землю и крикнула:
Ищи!
Моя обезьяна послушно прыгнула, схватила ветку и с учтивым жестом протянула ее мне. Это понравилось моей соседке.
– Я хочу ее! – сказала она. – Пусть она играет со мной. И ты тоже играй со мной! Это веселей, чем слушать истории, которые мне рассказывает старая Аменет. Знаешь, у меня есть кукла. Хочешь на нее посмотреть?
Девочка спрыгнула с дерева и вынула из маленького углубления между корнями странную штуковину. Она была сделана из чурбачков и палочек и походила на женщину, склонившуюся над ручной мельницей.
– Смотри, она движется, – сказала Нефру-ра и дернула за шнурок.
Туловище куклы задвигалось взад и вперед, взад и вперед. Она непрерывно толкала, туда и сюда кусок дерева, прикрепленный к ее pyкaм, точно так же, как моя мать толкала камень, которым молола зерно. Мне показалось, что никогда еще я не видела ничего более великолепного и желанного, чем эта игрушка. Очевидно, Нефру-ра заметила, как загорелись мои глаза, потому что она сказала:
– Если ты пойдешь со мной, я разрешу тебе подергать за шкурок.
Но она не дала мне игрушку в руки, а крепко держалась за нее своими пальчиками, вероятно, потому, что боялась, как бы я ее не отняла. Однако обезьяна, которая тоже наблюдала, как девочка обращается с куклой, молниеносно уцепилась за нее, выхватила сокровище, вспрыгнула на ближайшую ветку и так сильно и резко дернула за шнурок, что бедная деревянная мельничиха стала стремительно толкать перед собой свой чурбачок.
Нефру-ра в испуге посмотрела на разбойника и уже сморщилась, чтобы заплакать. Но когда она увидела, как ловко обезьяна управляется с ее игрушкой и с какой забавной серьезностью она погрузилась в это занятие, ее лицо просветлело, и она рассмеялась. Я звала и манила животное – все напрасно. Оно лишь перебралось еще выше, оскалило зубы и возобновило игру.
– Пускай кукла останется у нее, – сказала девочка, – Сенмут прикажет сделать для меня другую.
– А я тоже умею делать куклы, – быстро возразила я и сломала тонкую ветку.
Я o6opвалa с нее листья, cогнула так, что ее концы перекрестились, вырвала у себя несколько волос и перевязала ветку таким образом, что ока стала похожа на голову с двумя торчащими из нее ногами. Затем прямо в развилку я воткнула кусочек дерева, привязала его, и вот уже КАРКАС моей куклы был готов. Но теперь предстояло самое трудное – сделать из листьев платье. Надо было сплести гирлянду, продергивая стебельки СКВОЗЬ листья, потом обвить ее вокруг каркаса и привязать. Вот так получается кукла. Я часто делаю такие игрушки, предоставленная самой себе в течение целого дня. Теперь я уже не знала научил ли меня кто-нибудь или я сама это придумала.
Как только Нефру-ра поняла, что я делаю, она тотчас же вырвала из своего локона несколько волос и принялась подражать мне. И хотя выходившие из наших рук куколки скорее напоминали лесных духов, чем людей, на которых они должны были бы походить, к уж никак не могли сравниться с искусной игрушкой, которой завладела обезьяна, они так обворожили незнакомую девочку, что она уже больше не вспоминала ни о разбойнике, ни о пропаже.
Мы так увлеклись игрой, что забыли о всякой предосторожности. Нефру-ра смеялась все звонче, ее веселые возгласы раздавались один за другим. Поэтому мы не заметили, как к дереву приблизилось несколько человек. От нашего занятия нас внезапно оторвал властный окрик.
Перед нами стоял человек с широким, открытым лицом. Он тяжело дышал, ноздри его дрожали. Парик на голове съехал на сторону, так что закрывал левое ухо, тогда как правое оставалось открытым и очень сильно оттопыривалось. Была видна также часть коротко остриженного черепа. Одет он был в собранный складками передник, какой носят сановники, а грудь была увешана золотыми цепями. И все же он показался мне смешным, и я, наверное, рассмеялась бы, если бы Нефру-ра не побледнела и не соскользнула с нижней ветки смоковницы на землю, где ее и поймал сильный мужчина, лицо которого выдавало его глубокое волнение.
Он сделал знак рукой нескольким слугам, державшим крытые носилки, и незнакомая девочка села в них.
Все это произошло так стремительно, что я не смогла вымолвить ни слова и какое-то время в оцепенении смотрела вслед носилкам, пока их не скрыли деревья, довольно густо росшие в этой похожей на парк местности. Только тогда я нагнулась и подняла бедных куколок, которые валялись на земле и выглядели довольно растрепанными. А когда я взяла их в руки, у меня из глаз покатились слезы.
Вскоре прибежала моя мать, которой сказали, что я нашлась. Она тоже никак не могла успокоиться: ведь она звала меня и повсюду искала. Мать не придавала значения моему объяснению, что незнакомая девочка позвала меня залезть к ней на дерево. Но тут окружающие взволнованно заговорили с ней, и из их хотя и очень беспорядочных речей я поняла, что Нефру-ра, девочка, так весело игравшая со мной, была не кем иным, как родной дочерью Хатшепсут.
В тот же самый день были распределены все сокровища, доставленные по ведению царицы из Страны богов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51