4. Верным признаком весны являются так же соседи. Как только они высыпают на свои участки с заступами и мотыгами, ножницами и лыком, краской для деревьев и всякими порошками для грунта, опытному садоводу сразу понятно: близко весна. Он надевает старые брюки и в свою очередь устремляется в сад с заступом и мотыгой, чтобы его соседи тоже узнали о приближении весны к сообщили эту радостную новость дальше, через забор.Земля уже раскрывается, но еще не пускает зеленого листка; можно еще брать ее такою, как она есть: голой, полной ожидания. Это еще пора унавоживания и копки, планирования и дренирования, рыхления и внесения смесей. В это время садовод замечает, что почва у него слишком плотная, слишком вязкая или слишком песчаная, слишком кислая или слишком сухая, короче говоря, в нем просыпается страстное желание как-то ее улучшить. Почву можно улучшать тысячью способов; к. несчастью, большинство их недоступно садоводу. В городе не так-то легко иметь у себя дома голубиный помет, прелые листья бука, истлевший коровий навоз, старую штукатурку, старый торф, лежалую дерновину, сухую кротовину, лесной перегной, речной песок, прудовой ил, землю из-под зарослей вереска, древесный уголь, древесную золу, костную муку, роговые опилки, старую навозную жижу, лошадиный помет, известь, торфяной мох, труху от гнилого пня и прочие питательные, разрыхляющие, благотворные вещества, не считая еще доброй тысячи азотистых, магнезийных, фосфатных и всяких других удобрений.
Иной садовод готов хранить, перебирать и компостировать все эти облагороженные почвочки, примеси, навозики, да беда в том что у него в саду не останется тогда места для цветов. Так что он улучшает почву, как может: собирает дома яичную скорлупу, жжет кости, остающиеся от обеда, прячет свои состриженные ногти, выметает из печки сажу, выбирает из лохани песок, на улице натыкает на палку прекрасное лошадиное яблоко и заботливо зарывает все это в землю у себя в саду; потому что это — субстанции рыхлые, повышающие температуру и утучняющие. Все на свете либо годится для почвы, либо нет. Только малодушный стыд мешает садоводу пойти на улицу собирать оставленное лошадьми; но при виде славной кучки навоза на мостовой он непременно вздохнет по этой божьей благодати.Представить себе только, какие горы навоза громоздятся на крестьянских дворах!… Я знаю, есть всякие порошки в жестяных банках; ты можешь купить себе каких только вздумаешь солей, экстрактов, шлаков, всякой муки. Можешь прививать почве разные бактерии; можешь обрабатывать ее в белом халате, будто какой-нибудь доцент университета либо фармацевт. Все это ты можешь делать, городской садовод. Но как представишь себе этакую коричневую гору жирного навоза на крестьянском дворе!…
Однако, к вашему сведению, подснежники уже цветут; цветет и гамамелис желтыми звездочками, и на чемерице набухли бутоны. А если вы всмотритесь как следует (затаив при этом дыхание), так найдете почки и ростки на всем. Тысячекратным тоненьким пульсированием проступает жизнь из земли. Мы, садоводы, уже не пропадем: уже наливаемся новым соком. Об искусстве садоводства
Пока я был далеким, рассеянным обозревателем готовых результатов садоводства, то есть самих садов, я считал садоводов людьми мягкими, характера поэтического, которые только и делают, что наслаждаются благоуханием цветов и внимают пенью птиц. Теперь, глядя на все это дело с более близкого расстояния, вижу, что настоящий садовод хлопочет не столько о цветах, сколько о почве. Это — существо, зарывшееся в землю и предоставляющее любоваться тем, что над ней, нам — бездельничающим ротозеям. Он так и живет, уйдя в землю. И воздвигнув себе памятник в виде кучи компоста. Попав в райский сад, он понюхал бы, чем там пахнет, и объявил бы:— Вот это, милые, перегной!
По-моему, он забыл бы даже отведать плод с древа познания добра и зла: все норовил бы увезти у господа бога тачку райского гумуса. Или заметил бы, что древо познания добра и зла плохо скатано и примялся бы устраивать вокруг него правильный земляной вал, даже не подозревая, какие плоды висят у него над головой.— Адам, где ты? — позвал бы господь.— Погоди, — ответил бы садовод, не оборачиваясь. — Мне сейчас некогда.И продолжал бы окапывать дерево. Если бы человек породы садоводов развивался бы с самого начала по законам естественного отбора, он превратился бы в некое беспозвоночное. В самом деле, для чего ему спина? Кажется, только для того, чтобы время от времени расправлять ее со словами:— Так и ломит проклятую!
Ноги — те складываются на все лады, так что можно сесть на трех точках, встать на колени, тем или иным манером подложить ногу под себя или даже закинуть ее себе за шею. Пальцы — удобные колышки: ими хорошо делать ямки; ладони разминают комья или разбрасывают перегной. А голова нужна, чтоб было к чему подвешивать трубку. Только со спиной ничего не сделаешь: садовник не в состоянии согнуть ее как надо. У земляных червей совсем нет спины. Обычно самая верхняя часть садовника — зад; ноги у него раскорячены, руки растопырены, голова — где-то между колен; он напоминает пасущуюся кобылу. Ему чуждо желание стать хоть на одну пядь выше ростом. Наоборот, он складывается пополам, садится на корточки, старается всячески сократить свои размеры. Как видите, в таком положении он редко превышает метр в высоту.
Уход за почвой состоит, с одной стороны, во всевозможном рытье, окапывании, переворачивании, приглаживании, выравнивании, а с другой — в добавлении примесей. Ни один пудинг не требует такого сложного приготовления, как почва для сада:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25