Чапек Карел
Большая докторская сказка
Карел Чапек
Большая докторская сказка
В давние времена на горе Гейшовине имел свою мастерскую волшебник Мадияш. Как вы знаете, бывают добрые волшебники, так называемые чародеи или кудесники, и волшебники злые, называемые чернокнижниками. Мадияш был, можно сказать, средний: иной раз держался так скромно, что совсем не колдовал, а иной раз колдовал изо всех сил, так что кругом все гремело и блистало. То ему взбредет в голову пролить на землю каменный дождь, а как-то раз до того дошел, что устроил дождь из крохотных лягушат. Словом, как хотите, а такой волшебник - не очень-то приятный сосед, и хоть люди клялись, что не верят в волшебников, а все-таки норовили всякий раз Гейшовину сторонкой обойти, а ежели при этом говорили, будто через нее дальше и в гору высоко ходить, так только для того, чтобы в своем страхе перед Мадияшем не признаваться...
Вот сидел раз этот самый Мадияш перед своей пещерой и сливы ел - большие такие, иссиня-черные, серебристым инеем покрытые, а в пещере помощник его, веснушчатый Винцек по-настоящему звать: Винцек Никличек из Зличка, - варил на огне волшебные снадобья из смолы, серы, валерияны, мандрагоры, змеиного корня, золототысячника, терновых игол и чертовых кореньев, коломази и адского камня, трын-травы, царской водки, козьего помета, осиных жал, крысиных усов, лапок ночных мотыльков, занзибарского семени и всяких там колдовских корешков, примесей, зелий и чернобылья. А Мадияш только смотрел за работой веснушчатого Винцека и ел сливы. Но то ли бедняга Винцек плохо мешал, то ли еще что, только снадобья эти в котле у него пригорели, перепарились, пережарились, перекипели или как-то там перепеклись, и пошел от них страшный смрад.
"Ах ты пентюх нескладный!" - хотел было прикрикнуть на нею Мадияш, но второпях перепутал, каким горлом глотать, либо слива во рту у него ошиблась - не в то горло попала, только проглотил он эту сливу вместе с косточкой, и застряла косточка у него в горле - ни наружу, ни внутрь. И успел Мадияш рявкнуть только: "Ах ты пен...", а дальше - не вышло: голос сразу отнялся. Только хрип да сип слышится, будто пар шипит в горшке. Лицо кровью налилось, сам руками машет, давится, а косточка ни туда, ни сюда: крепко, прочно в глотке засела.
Видя это, Винцек страшно испугался, как бы папаша Мадияш до смерти не задохся; говорит решительно:
- Погодите, хозяин, я сейчас сбегаю в Гроново за доктором.
И пустился вниз с Гейшовины; жаль, никого там не было скорость его измерить: наверно получился бы мировой рекорд бега на дальнюю дистанцию.
Прибежал в Гронов, к доктору, - еле дух переводит. Отдышался, наконец, и зачастил, как горох рассыпал:
- Господин доктор, пожалуйте сейчас же, только сейчас же! - к господину волшебнику Мадияшу, а то он задохнется. Ну, и бежал же я, черт возьми!
- К Мадияшу на Гейшовину? - проворчал гроновский доктор. - По правде говоря, дьявольски не хочется. Но вдруг он мне до зарезу понадобится; что я тогда буду делать?
И пошел. Понимаете, доктор никому не может отказать в помощи, даже если его позовут к разбойнику Лотрандо либо к самому (прости господи!) Люциферу. Ничего не поделаешь: такое уж это занятие, докторство это самое.
Взял, значит, гроновский доктор свою докторскую сумку со всеми там ножами докторскими, и щипцами для зубов, и бинтами, и порошками, и мазями, и лубками для переломов, и прочим докторским инструментом, - и пошел за Винцеком, на Гейшовину.
- Только бы нам не опоздать! - все время беспокоился веснушчатый Винцек.
И так шагали они - раз, два, раз, два - по горам, по долам, - раз, два, раз, два - по болотам, - раз, два, раз, два - по буеракам, пока веснушчатый Винцек не сказал наконец:
- Так что, господин доктор, мы пришли!
- Честь имею, господин Мадияш, - промолвил гроновский доктор. - Ну-с, где же у вас болит?
Волшебник Мадияш в ответ только захрипел, засипел, засопел, указывая на горло, туда, где застряло.
- Так-с. В горлышке? - сказал гроновский доктор. Посмотрим, какое там бобо. Откройте как следует ротик, господин Мадияш, и скажите а-а-а...
Волшебник Мадияш, отстранивши ото рта волосы своей черной бороды, разинул рот во всю ширь, но а-а-а произнести не мог: голосу не было.
- Ну, а-а-а, - старался помочь ему доктор. - Что ж вы молчите?.. Э-э-э, - продолжал этот плут, эта лисица патрикеевна, тертый калач, прожженный мошенник, продувная бестия, что-то задумав. - Э-э-э, господин Мадияш, плохо ваше дело, коли вы а-а-а сказать не можете. Не знаю, как с вами быть?
И давай Мадияша осматривать и выстукивать. И пульс ему щупает, и язык высовывать заставляет, и веки выворачивает, и в ушах, в носу зеркалом высвечивает, да себе под нос латинские слова бормочет.
Покончив с медицинским осмотром, принял он важный вид и говорит:
- Положение очень серьезное, господин Мадияш. Необходима немедленная операция. Но я не могу и не решусь ее делать один: мне необходимы ассистенты. Если вы согласны оперироваться, тогда вам придется послать за моими коллегами в Упице, в Костелец и в Горжички; как только они будут здесь, я устрою с ними врачебное совещание, или консилиум, и тогда, после зрелого обсуждения, мы произведем соответствующее хирургическое вмешательство, или operatic operandi. Обдумайте это, господин Мадияш, и, если примете мое предложение, пошлите проворного гонца за моими глубокоуважаемыми учеными коллегами.
Что оставалось Мадияшу делать? Кивнул он веснушчатому Винцеку, тот притопнул три раза, чтобы легче бежать было и со всех ног - вниз по склону Гейшовины! Сперва в Горжички, потом в Упице, потом в Костелец. И пускай его пока бежит себе.
О ПРИНЦЕССЕ СУЛЕЙМАНСКОЙ
Пока веснушчатый Винцек бегал в Горжички, в Упице, в Костелец за докторами, гроновский доктор сидел у волшебника Мадияша и следил за тем, чтобы тот не задохся.
1 2 3 4 5 6 7