Краб бегло просматривал бумаги и старательно выводил «S.Anwelt» , украшая подпись завитушками таким образом, что первая буква напоминала $.— Господин Ребане, ваша очередь, — церемонно известил нотариус, когда Краб выбрался из кресла.— Минутку, — сказал Томас и повернулся к Крабу. — Бонус.Краб молча положил на журнальный стол кейс и открыл его. Томас высыпал содержимое кейса на столешницу и с садистским удовольствием сорвал банковскую бандероль с первой пачки.Как ни странно, это была не «кукла». Да, не «кукла». Что ж, это говорило о том, что Краб все же не считает Томаса совсем уж тупым бакланом, раз озаботился запастись фальшивыми баксами. Полусотенные купюры выглядели, как настоящие, но Томас знал двенадцать основных признаков, по которым настоящую купюру можно отличить от фальшивой не хуже банковского детектора.Все полтинники были настоящие. Во второй пачке были двадцатидолларовые купюры. И тоже настоящие. И в третьей настоящие. И в четвёртой.И в десятой.Все баксы были настоящие. Все.Томас даже растерялся. Что же все это значит?— Нормалёк? — спросил Краб.Томас молча кивнул.— Тогда подписывай.Все ещё находясь в состоянии полной растерянности и даже некоторой прострации, Томас сел за стол и расписался на документах в тех местах, на которые деликатно, полированным ногтем мизинца, указывал ему нотариус. Потом нотариус сел за стол сам, извлёк из портфеля набор печатей и штампов и заверил все подписи Краба и Томаса. Рассортировав документы на три стопки, одну из них вручил Крабу, вторую оставил на столе для Томаса, а третью вместе с печатями и штампами убрал в портфель. После чего встал и торжественно произнёс:— Господин Ребане. Господин Анвельт. Мои поздравления. Надеюсь, вы совершили удачную сделку и никогда о ней не пожалеете.Краб стиснул своими мощными клешнями худые плечи Томаса.— Фитиль! Мы снова партнёры, бляха-муха! Как в молодости! Нам всегда везло! Повезёт, блин, и на этот раз!Томас хотел напомнить, что Крабу-то везло, а вот Томасу один раз не повезло, за что он и загремел в лагерь на целых полгода. Но Краб бросил:— Буду держать тебя в курсе!И поспешил за нотариусом. Томас запер за ними дверь и вернулся в кабинет. На кресле лежал пустой кейс, а весь журнальный стол был завален пятидесятидолларовыми и двадцатидоларовыми купюрами.И все купюры были настоящие.Так кто же кого обул?Томас выкурил две сигареты подряд, тупо разглядывая засыпанный деньгами стол. А потом засмеялся. Да что он голову себе ломает? Бабки — вот. Пятьдесят штук, как огурчик. А все остальное не имеет значения.Он сунул документы в ящик письменного стола, баксы уложил в кейс и спустился к главному администратору гостиницы, в ведении которого был стальной сейф с ячейками. В них состоятельные постояльцы хранили свои драгоценности. В одну из ячеек Томас и загрузил кейс.Порядок.Жаль только, что нельзя врезать по этому поводу хорошего стопаря.Он вернулся в номер, основательно устроился за письменным столом, вставил в ухо чёрную таблетку наушника и включил диктофон.Через минуту на экране ноутбука появилась первая фраза: «Жизнь идёт медленно, но проходит быстро». ГЛАВА ПЯТАЯ «Жизнь идёт медленно, но проходит быстро.Да, Карл Вольдемар, да. Жизнь идёт медленно, но проходит быстро.Отстань. Ты уже получил своего голубя. Второго получишь завтра. Я понимаю, тебе не нравится голубь из холодильника. Тебе нравится голубь, которому только что свернули шею. А мне не нравится, когда ты обжираешься и начинаешь гадить. И не три своей мордой о мои брюки. Как я сказал, так и будет. Убирать за тобой я не собираюсь, а дворничиха придёт только через неделю. Она хочет отпраздновать свой день рождения в кругу семьи. День рождения у неё шестого марта. Для неё это ещё праздник. Брысь».Серж, этот разговор, выходит, был ещё до нашего отлёта в Аугсбург?«Жизнь непрерывна, Карл Вольдемар. Это в ней главное. Ты спишь, а она идёт. Ты что-то делаешь, а она идёт. Ты празднуешь свои дни рождения, а она идёт. Ты уже не празднуешь свои дни рождения, а она все равно идёт.Ты когда-нибудь плавал на пароходе по длинной реке? Не плавал. А я плавал. По длинной сибирской реке Енисей. Длинной, как жизнь. Утром баланду дали — тайга. Вечером баланду дали — тайга. А утром баланду дали — уже лесотундра, чахлые лиственницы на болотах. А где же тайга? А она уже далеко-далеко. В прошлом. И будто не было никакой тайги, а всегда была лесотундра.Карл Вольдемар Пятый! Если ты будешь приставать, я выкину тебя на улицу».Серж, про кота я больше писать не буду. Он так его и не выкинул. Потому что не с кем было бы разговаривать. И все время идут щелчки. Это Мюйр замолкает, и маг останавливается. А потом снова включается. Про щелчки я тоже писать не буду, а буду делать отступ. Понял, да?«Но и она кончается. И она. Ещё баланда — и уже тундра. А где же лесотундра? В прошлом, в прошлом. Все в прошлом. А что впереди? А впереди Дудинка и Норильлаг. Счастливое время, Карл Вольдемар, счастливое время!Потому что если ты просидел год и восемь месяцев в камере смертников в ожидании, когда за тобой придут, Норильлаг покажется раем.Да, непрерывность жизни. Жизнь — это очень медленный пароход, который идёт быстро. Только понимаешь это уже в конце пути».По-моему, это неглупо. Мне и самому иногда приходила в голову такая мысль.«Чем измеряется жизнь, Карл Вольдемар Пятый? Временем? Нет. Время — это вода, по которой плывёт пароход. А если не временем — чем? Количеством баланд, которых тебе спустили в вонючий трюм? Количеством голубей, которых ты сожрал?Раньше по радио часто передавали арию нашего знаменитого эстонского певца Георга Отса из оперетты «Мистер Икс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118