Серж что-то говорил про ситуацию гражданской войны. Что она может возникнуть у нас в Эстонии.Дядя Костя выключил телевизор и спросил:— Он говорил это тебе?— Нет. Розе Марковне, — объяснил Томас. — При мне. И я так понял, что гражданская война может возникнуть из-за недвижимости дедули. Это возможно?— В жизни все возможно. Даже то, что кажется невозможным.— Ладно, спрошу по-другому. Это вероятно?— В жизни все вероятно. Даже самое невероятное.— А вы могли бы сказать мне это как-нибудь попроще?— Ты ждёшь, чтобы я тебя утешил? — спросил дядя Костя. — Или чтобы сказал правду?— Чтобы утешили, — честно ответил Томас.— Мне нечем тебя утешить.Что ж, это был ответ. Похоже, на ответ более ясный этот человек был не способен.— Какая у вас профессия, дядя Костя? — поинтересовался Томас.— Да как тебе сказать? Профессия у меня не особо престижная, но нужная во все времена.— Какая?— Ассенизатор.— Да, — подумав, согласился Томас. — Эта профессия нужна во все времена.— Вот-вот, — покивал дядя Костя. — А в нынешние особенно. Потому что, как объяснил мне однажды один молодой кандидат наук, специалист по Продовольственной программе: еды стало меньше, но говна больше. Почему тебя заинтересовала моя профессия?«— Вы очень хорошо умеете не отвечать на вопросы.»Даже на этот вопрос не ответили. Никакой вы не ассенизатор. Вы полковник. В Чечне вы были начальником контрразведки. Рита про вас рассказывала.— Секунду, — прервал его дядя Костя и прислушался.Из комнаты охраны через музыкальный салон донеслась телефонная трель. Дядя Костя живо поднялся и побежал на звонок. Когда он вернулся, лицо у него было напряжённым, жёстким. И голос тоже звучал жёстко и словно бы неприязненно.— Ты прав, — сказал он. — В Чечне я был начальником контрразведки. Сейчас я генерал-майор. А теперь позвони господину Янсену и передай, что его хочет видеть начальник оперативного отдела Управления по планированию специальных мероприятий генерал-майор Голубков.— Что это за управление? — спросил Томас.— Он знает.— Говорить по-русски?— Можешь по-эстонски.Янсен знал, что это за управление. И, как понял Томас, знал, кто такой генерал-майор Голубков. Он приказал передать генерал-майору Голубкову, что приедет в гостиницу через час.— А теперь закройся в спальне и не высовывайся, — распорядился дядя Костя. — Ни под каким видом. А будет ещё лучше, если я тебя запру. Не обижайся, так нужно.— Нужно так нужно, — согласился Томас. — Я понял, почему вы назвали себя ассенизатором. Вы здесь, чтобы немножко очистить Эстонию от говна?— Это не моё дело, — сухо возразил дядя Костя. — Мне работы и в России хватает. Очистить Эстонию от говна могут только сами эстонцы.И он действительно запер Томаса в белой спальне, где все напоминало ему о Рите Лоо.За окном спальни набухал кровавый закат.Генерал Мюйр.Стас Анвельт по прозвищу Краб.Лембит Сымер.Ненадолго избежавшая этой участи Роза Марковна.Кто следующий?Он следующий.Потом Сергей Пастухов.Муха.Артист.И так далее.В этом «и так далее» и была самая большая жуть.«Мне нечем тебя утешить».Гражданская война. Твою мать. А если сказать просто — бойня. Когда трупы, это всегда бойня, как это ни называй. Снова трупы. Опять трупы. Выползающая из-за горизонта, оттуда, где чадят газовые камеры и крематории Освенцимов, бесконечная колонна измождённых, как скелеты, трупов. Прервалась ненадолго, иссякла. И вот снова начинает стекаться в поток, как стекаются в бешеное вешнее половодье слабые весенние ручейки.И только один человек мог все это остановить. Только один.Этим человеком был он. Он, Томас Ребане. Только он.И у него был только один способ это остановить.«Господи милосердный! — взмолился Томас. — Господи всемилостивейший и всемогущий! Да за что же ты взвалил на меня эту ношу?!»И ответил ему Господь:«Томас Ребане! А кто это совсем недавно говорил, что он принимает на свои плечи крест и просил дать ему сил, чтобы донести его до конца? Или ты решил, что крест — это вроде плаката рядового члена Политбюро, который можно нести до конца демонстрации, а можно и бросить?»«Ну, говорил, было дело, — признал Томас. — Но откуда я знал, что этот крест такой тяжёлый?»«Хочешь другой?»«А есть?»«Есть, Томас Ребане. У меня много крестов, на всех хватит. Есть крест, который вознёс на Голгофу Сын Мой. Он тебе не по силам».«Это верно, — согласился Томас. — Он никому не по силам. Только Твоему Сыну».«Есть крест, какой нёс польский учитель Януш Корчак. Он вошёл в душегубку Треблинки со своими учениками, чтобы они не боялись. Хочешь такой?»«Не потяну, Господи. Нет, не потяну. Я трезво оцениваю свои силы».«Есть крест, который несёт Симон Везенталь, охотник за нацистскими преступниками. Имя его под запретом в Эстонии».«Боюсь, Господи, что и этот крест не по мне».«Ну, тогда я не знаю. Какой же крест тебе дать?»«Самый маленький», — попросил Томас.«Томас Ребане! — строго сказал Он. — Но ведь это и есть твой крест!»А потом Он сказал:«Можешь бросить. Не ты первый, не ты последний».«Да нет уж, — сказал Томас. — Ладно, как-нибудь дотащу. Только Ты мне немножко помоги. Договорились?»Из холла донёсся звонок, послышались мужские голоса. Говорил дядя Костя. Второй голос был голос доктора Гамберга. Стукнула массивная входная дверь, потом двустворчатая дверь гостиной. Голоса стихли.Томас нажал ручку спальни. Дверь была заперта. Но была не заперта дверь в ванную. И та, что из ванной вела в холл. Она тоже была не заперта. Дядя Костя не успел вникнуть в архитектурный ребус министерских апартаментов гостиницы «Виру».Томас осторожно выглянул, а потом вышел в холл. Стараясь не шуметь, извлёк из стенного шкафа тёмный просторный плащ и очень бережно, сморщившись от старания, открыл и потом тихо закрыл за собой тяжёлую входную дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118