Но впереди ждала пустая одинокая ночь, а этот пьянчуга был из того круга, к которому страстно, всей душой хотел принадлежать Стас.
Разглядев Вознюка, водитель взбунтовался:
— Он же бухой! Не повезу! Выгружай к такой матери!
— Поеду с ним, — успокоил его Стас.
— На Нагорную! — распорядился Вознюк и отрубился.
Приехали на Нагорную. Вознюк упорно не желал пробуждаться. Пришлось везти его к себе в Черемушки. Это было совсем глупо, но не выбрасывать же человека на улицу, в дождь. Однажды Стас с матерью полночи искал загулявшего отца и нашел его на помойке. С того дня мать смертельно возненавидела собутыльников отца, которые бросили его, не доведя до дома. И хотя Стас не только не пил с Вознюком, но и вообще не знал его, оказаться объектом чьей-то лютой ненависти было как-то неуютно.
Утром Вознюк спросил:
— Я где?
— В вытрезвителе, — буркнул Стас.
— Ты кто?
— Санитар!
— Сгоняй, сынок, за бутылкой.
— Ага, бегу. Вы мне, между прочим, должны двести рублей за машину.
Вознюк страдальчески поморщился:
— Не думаю, что у меня есть рубли. Нет, не думаю.
— А я в этом почему-то не сомневался, — ехидно заметил Стас. С тем, что эти двести рублей выброшены на ветер, он уже смирился. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. И теперь хотел только одного: поскорей спровадить этого алкаша.
Вознюк порылся в кармане куртки и вывалил на стол смятый комок долларов.
— Я же говорил — нет рублей, — с удовлетворением от того, что оказался прав, сообщил он. — Возьми из этих.
Трясущейся рукой он отделил от комка стодолларовую купюру, а остальные сунул в карман.
— Водку бери кристалловскую, другой не бери. Давай, сынок, быстро-быстро!
Вид долларов настолько поразил Стаса не количеством, а самим фактом их наличия, что он послушно сходил в магазин, купил бутылку «Привета» и ветчины на закуску. От закуски Вознюк пренебрежительно отмахнулся:
— Баловство это. Наливай. Сто двадцать пять, сразу больше нельзя. Во избежание несдержания.
— Во избежание чего? — не понял Стас.
— Блевоты, сынок.
С мучительным содроганием пропихнув в себя водку, он выждал ее живительного прихода, закурил и кивнул:
— Теперь вспомнил, где я тебя видел. В «Комсомольце». Давай, рассказывай, что у тебя за проблемы. Только не говори, что хочешь занять место Холодова.
Выслушав Стаса, Вознюк неодобрительно покачал головой:
— Тянет вас на огонь! Димка таким же был. Прославиться мечтал. Прославился. Ладно, сынок, посмотрим, что можно для тебя сделать. А сейчас поеду. Завтра сиди дома, от телефона не отходи. Не провожай, сам доберусь.
Весь следующий день Стас просидел у телефона, ни на что не рассчитывая. Звонок раздался к вечеру, в начале шестого. Секретарша сообщила, что главный редактор «Московского комсомольца» ждет господина Шинкарева завтра в четырнадцать тридцать. Пропуск для господина Шинкарева заказан.
Ровно в половине третьего он был допущен в кабинет. Там уже сидел Вознюк. Главный скептически осмотрел Стаса и произнес фразы, которые переломили жизнь Стаса надвое:
— Достал ты меня, парень. Есть только один способ от тебя отвязаться. Послать в Чечню, чтобы там тебя пристрелили.
Полетишь?
Стас поспешно закивал:
— Да, да!
— Ну, смотри. Это твой выбор, не мой. Иди оформляй командировку.
Через месяц в «Московском комсомольце» в трех номерах подряд были опубликованы репортажи из Грозного специального корреспондента «МК» С. Шинкарева.
— Писать умеешь, — оценил их Вознюк. — Думать — нет. Ничего, научу.
Это было предложение сотрудничества. Стас не задумываясь его принял.
Он уже знал, кто такой Вознюк. Он был хорошо известен всей журналистской Москве еще с советских времен, и среди профессионалов пользовался авторитетом не меньшим, чем знаменитые в ту пору Анатолий Аграновский или Аркадий Сахнин. За пьянку его изгоняли едва ли не из всех московских редакций, но тем не менее привечали и посылали в дорогие дальние командировки. Случалось, он пропивал командировочные и никуда не ехал. Но когда ехал и привозил материал, это всегда было нечто, заставлявшее о себе говорить. Правда, чем-то значительным это казалось лишь в доперестроечные и перестроечные времена с их эвфемизмами и аллюзиями. Но Вознюк не оказался за бортом и в постсоветскую пору, когда жеманные «плюрализм мнений» и «гласность» превратились в свободу слова. Его талант унюхивать своим кривым носом острые темы в новые времена оказался востребованным в полной мере.
Он принадлежал к той редкой и особенно ценимой категории журналистов, на которых держатся все серьезные издания: задумщики, генераторы идей. Хорошую идею может реализовать любой приличный нештатник. Но родить идею, найти острый поворот темы — для этого нужны люди с мозгами особого склада.
Как правило, сами задумщики редко умеют воплощать свои идеи в ярком очерке или статье. Вознюк умел. Но помимо пристрастия к пьяным застольям, он обладал еще одним качеством, которое мешало ему занять место рядом с Аграновским и Сахниным. Он был ленив, а с возрастом стал еще ленивее. Он даже на компьютере не научился работать. Для него собирать материал, сидеть в библиотеках или таскаться по учреждениям, вылавливая нужные крохи информации, было нож острый. А Стасу упорства и мобильности было не занимать. На этом они и сошлись.
Стас надеялся, что после репортажей из Чечни его возьмут в штат «Московского комсомольца». Но взяли его только после следующей публикации, прогремевшей на всю Москву. Это была расшифровка телефонного разговора высокопоставленного чиновника президентской администрации с неназванным, но легко узнаваемым олигархом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119