- Как? Как, как... Заладил... Открыл дверь ключом... Своим. Не
удивляйся и не ревнуй. Мне его Марина сама дала когда-то... Было
дело... Ну, чтобы я мог... Ну, иногда... Тогда, когда... Ну, например,
как сегодня, завезти ей то, что она просила... Вот...
Виктор нагнулся, пошарил в спортивной сумке и достал из нее
ручки для дверей:
- Ага, пусти-ка...
Виктор прошел в комнату, слегка отстранив Сергея, который так
и стоял с букетом в одной руке и тряпкой в другой. Виктор хотел
примерить ручку, присел около двери, но не удержался и шлепнулся
на пол. Его насмешила такая неудача, он добродушно рассмеялся, но
вставать не стал, а поставил сумку между ног, достал из нее дверные
ручки и покидал их на диван, стоящий рядом с дверью. Потом обнял
колени и поднял голову на Сергея.
- Старик! Желание женщины для нас - закон! Не согласен? - и
Виктор грозно сдвинул брови.
- Согласен, - сдержанно ответил Сергей. - Конечно, закон. Только
законом для меня является желание любимой женщины.
Виктор мотнул головой.
- Любимой? Что ты в этом понимаешь?
- В чем? - насторожился Сергей. Ему был неприятен развязный,
пьяненький тон Виктора, то, что у него оказались ключи от квартиры,
то, что Виктор сидел на полу, не вставал и не намеревался по всей
видимости уходить.
- Как в чем? - небрежно отмахнулся Виктор. - В любви, конечно, в
чем же еще.
- То есть как это не понимаю? - вспыхнул неожиданно даже для
самого себя Сергей. - Как же это я не понимаю, если люблю!
- Ты?!
Виктор поднял голову и очень серьезно, с искренним страданием,
которое засветилось болью в его глазах, сказал:
- Значит, не я один...
- Ты?! - теперь растерянно опустил руки Сергей. - Ты тоже?.. Ты
тоже любишь Марину?.. А она?.. Тогда почему же, я не понимаю?..
И он машинально вытер разом вспотевший лоб тряпкой, которую
держал в руке. В другой руке уныло висел букет.
Настало время удивляться Виктору. Наконец, он понял, от чего
разволновался Сергей, опять негромко рассмеялся, кряхтя поднялся,
подошел к Сергею и дружески обнял его, обдав перегарчиком.
- Так ты влюбился в Маринку?!.. Что ж, бывает...
Виктор прошел в комнату, тяжело плюхнулся на диван, покрутил
головой и, звонко ударив себя ладонью по колену, опять развесе-
лился:
- Ну, нет, это надо же!.. Цирк зажигает огни - вот как называет-
ся этот водевиль...
Виктор посмотрел на побледневшего Сергея, на его худые руки,
судорожно сжимающие тряпку и букет, и ему стало жалко Сергея,
как жалеют беззащитного малыша, щенка или котенка. И Виктор
решил, подражая Антону, открыть Сергею великие истины, вид на
горные вершины высокого духа, парящего, как демон во вселенной,
над бременем страстей человеческих.
- Ты только успокойся, старик... Не дрейфь... Какая разница: Ма-
рина, Люся или Таисья? Все пройдет, все уйдет, растает в черном
дыме крематория или превратится в прах и тлен... Все пройдет... Вот
как сказал об этом поэт Валерий Истомин, ты, небось, и не слышал о
таком?.. А наша истинная сущность - отраженье ужасной истины, что
я - лишь только в что-то превращенье круговорота бытия... Лишь
только в что-то... Усек, старик?..
- Усек, - уже успокоившись, кивнул головой Сергей. Он вни-
мательно слушал Виктора, ожидая, когда тот возведет до конца храм
своих умозаключений.
- Молоток!.. Раз все проходит и все пройдет - пройдет и твоя
любовь к Марине. Понял?.. Пройдет, как у меня прошла, пройдет,
как прошла у Антона... К Марине, я имею ввиду... Но Марину не
вздумай обижать. Так-то! Марина - это ш.п., швой парень, значит.
Она - надежный человечек, никогда не выдаст, да и в делах любовных
искусница, тут ничего не скажешь...
Виктор не заметил, как побелели костяшки пальцев Сергея,
сжимающие букет.
Но Сергей молчал, и Виктор истолковал его молчание как со-
мнение в его, Виктора, словах, и поэтому он решил по-дружески от-
крыть глаза Сергею, как недавно ему открыл глаза Антон.
- Жаль, конечно, девку, но время ее ушло... Безвозвратно, как все
уходит... Вот, еще несколько лет назад она была вся в соку, как го-
ворится, а сейчас... Сейчас с ней хорошо дружить, но жить... Нет,
согласись, что с ее характером ей только на общественном транспорте
контролером работать... Скажешь, я не прав, старик?.. И смотри,
как бы она тебя не охомутала, совсем в бабу не превратила...
Весь этот монолог Виктора был скорее обращен не к Сергею, как
самому себе. Виктор убеждал самого себя в своей правоте, следуя
логике и духу Антона, утвердительно размахивал руками, но по-
смотрел на Сергея только на последней своей фразе.
Сергей сунул тряпку в карман передника, снял очки и тщательно
протер их краем передника. Потом прошел в комнату, выключил по
пути тихо играющую радиолу, аккуратно положил букет н
стол, а очки на сервант и повернулся к Виктору, который с добро-
душной ухмылкой наблюдал на ним.
- Знаешь что, подонок? - тихо сказал Сергей. - Пошел-ка ты вон
отсюда. Это ты - старик, а не я. Это твое время ушло навсегда, а не
мое. Это ты так испоганился, что душа твоя, как медуза, скользкая и
ядовитая. Я люблю Марину, слышишь, подонок, люблю, а что это
значит, любить по-настоящему, тебе никогда не понять. Тебе этого
просто не дано, подонок, ты лишен этого, потому что амеба ты убогая
среди людей. Я знаю, что Марине больно, что ей тоскливо, что она
мечется, как раненая, но я ее спасу, потому что я ее люблю, и мне
неважно, с кем она была раньше и какие подонки растоптали ей душу:
Пижон, Антон или ты, гнида...
И Сергей решительно двинулся на Виктора.
- Салют, мальчики!
Сергей и Виктор, вздрогнув, повернулись на голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60