" -"Так, вон шампанское," - говорю, - "оно так очень ничего, а на
старые дрожжи тем более." -"Газировка," - один с презрением отвечает, -
"у меня в сенях бочка с квасом, от нее дух еще пошибчее будет." -
"А-а-а, была не была," - вдруг завелся другой, -"хрен с ней..." Деньги
достал, считал долго, потом тоном барина говорит небрежно продавщице:
-"Ну-ка, Клавдия, подай." Взял он ликер этот иностранный, бумажку целло-
фановую аккуратно сложил, в карман внутренний спрятал, детям, говорит,
откупорил, раскрутил и в горло вставил. Мужики стоят, слюну глотают, а
он оторвался, сморщился весь и говорит: -"Варенье!.." Купил я шампанско-
го, мужикам одну поставил, возвращаюсь, а она уже баньку истопила, с
бельем чистым ждет...
- Как же звали ее? - не выдержал я.
- А никак. Вон Ирка топает.
Я хотел встать.
- Сиди, - лениво прищурился Егор. - Идет ко мне, а смотрит на тебя.
- День добрый, Валерий, - Ирина присела на скамейку рядом с Егором. -
Какие новости, Егорка?
- Старые. Тяга в пространство, как у Хлебникова. Уйду я отсюда. Весну
чую, невмоготу мне.
- Валерий, а вы не знаете Губова, поэта? - Ирина порозовела до пунцо-
вости, но глаза свои черные, блестящие не отвела.
- Не слышал.
- Есть такой модернист, - пробурчал Егор. - Общество организовал.
СМОГ называется. Самое Молодое Общество Гениев. Губов, конечно, гений
номер раз. Желаете приобщиться?
- "Серый конь твоих глаз..." - начала читать Ирина.
- Он не пишет стихи, - перебил Ирину Егор, - вот ты пишешь, а он блю-
ет стихами.
- Мне ваши стихи тоже нравятся, - сказала мне Ирина и повернулась к
Егору. - Ну, что ты понимаешь в поэзии, чучело?
- Поэтов, как и художников, рассыпано по Руси... Не меряны те талан-
ты, позаброшены, жизнью задавлены. Ты пойди в любое заведение, где порт-
вейн за полтинник разливают, автопоилки в народе зовутся, там тебе за
стакан такие стихи прочитают - Губов твой от зависти лопнет.
Егор подбоченился:
- Меня из соседней комнаты звали носком сапога в изгиб стены, Но я
был занят! Из белой стали я выковывал герб страны...
Егор аж головой закрутил от восторга:
- Или вот, лирическое... Заповедный развал размагниченных ног...
- Белая горячка от портвейна, фу! - усмехнулась Ирина.
- А я не люблю модернистов, хотя сам от них недалеко ушел, - почесал
в бороде Егор, - но что-то в них есть. Помню на дне рождения у одного
был, комната пустая, только рояль, на нем таз с капустой и водки ведро.
Напились до северного сияния в глазах... На люстре качались... Утром
один на лешего похожий по комнате бегает, по щекам себя бьет, идиот,
кричит, посчитал - семнадцать человек дрыхло вповалку, а я газ открыть
не догадался, сразу бы семнадцать душ отмучились, когда мне теперь такая
возможность представится... Может, устроим праздничек с газом, а жена?..
Губова пригласим, старого, а?
- Егор, а правда, чем же ты займешься, когда уйдешь отсюда? - спросил
я.
- Есть одна идея, - он хитро улыбнулся. - Социальный заказ. Ты на
кладбище давно не был?.. Ну, и слава богу. Понимаешь, старый, не хотят
будущие покойнички лежать под каким-то фанерным обелиском или цветником
из мраморной крошки, хочется чего-то... Есть идея - сделать эдакое уни-
фицированное надгробие, но чтобы за душу брало... Раньше ангелов стави-
ли, кресты, теперь же звездочки, как на елках... Ты придумай, ты же го-
лова. А я делать буду. Фирму откроем, деньги потекут, поедем куда хочет-
ся, а? Или вот брелоки можно делать в виде черепа...
- Валерий, а вы не хотите напечатать свои стихи? - спросила Ирина.
- Где?
- Ну, это не совсем официально. Губов собирает желающих, печатает на
машинке, потом переплетает, дает другим читать. Вы дайте мне ваш теле-
фон, я позвоню.
Егор встал.
- Ты далеко? - спросил я.
- Выписываться.
Он, не обернувшись. ушел.
Я тоже хотел встать.
- Сиди, - удержала меня Ирина. - Это он от ревности. Пойду за бороду
его подергаю - он тогда сразу злиться перестает.

Глава двадцать седьмая


--===Северный ветер с юга===--


Глава двадцать седьмая
После обеда гуляющих во дворе диспансера было немного -заносило снегом деревья
и центральную клумбу, укрывало белым скамейки. Я сидел на одной из них с краю,
а на другом конце Костя Веселовский разговаривал с навестившей его женой. Снег
совсем забелил и без того седые виски и брови Кости и тем ярче пылал румянец
его лица, тем темнее синели его по-детски удивленные глаза. Жена в коричневом
пуховом платке, худая, черноглазая, негромко рассказывала:
- Петька совсем от рук отбился, безобразничает, не слушается, к тебе
рвется, да разве можно его сюда? Все грозится, вот папка вернется, он
всем вам покажет. А чего покажет? Зато Танюшка - выручалочка, вот моло-
дец, мамина дочка, уж исполнительная такая, и прилежная, и помощница -
не нарадуюсь. А тут на днях и смех и грех - ушла в школу, вдруг звонок,
стоит в дверях зареванная, мимо меня бегом в туалет, на ходу рейтузики
стягивает, плачет, заливается, ой, мамочка, я же совсем забыла, нам ве-
лели анализ сдать, иначе на урок не пустят, я же еще вчера спичечную ко-
робку приготовила и забыла. И бегом обратно. Смешная такая, рыбонька...
- Ты Петьку не тронь, скажи, папка вернется, всем покажет, и ему в
том числе, если баловаться будет. Анализами да уколами нас здесь тоже
замучили. Да, ты деньги по бюллетням получила?
- Ага, Костик.
- Ты вот что, дай мне рублей пять, надо мне.
- Это еще зачем?
- Мужики, что здесь давно лежат, хронические, говорят, что нам здесь
столько лекарств дают, что это даже вредно, поэтому время от времени на-
до водки стакан или два даже лучше, чтобы действие лекарств снять, поня-
ла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55