– Такие. Иди попрощайся, пока Сухостоев не увез.
Председатель, ругаясь, поспешил к пожарной машине, возле которой толпились милиционеры, а Мытарин, по знаку Веткина, нажал пусковую кнопку: транспортер мягко вздрогнул, и широкий его ремень, перегнутый желобом, поплыл, неся на себе брезентовые рукавицы Веткина.
Они опробовали еще два транспортера, поставленные цугом, – оба работали хорошо.
– Шабаш, – сказал Мытарин. – Можно начинать подъем.
И будто узнав, что наладка закончена, приехали Балагуров и Межов. Самый ответственный момент необычной кампании начался.
Описание тут будет неполно и неточно, как всякое описание крупного события, в котором участвуют много людей, машин и механизмов, действующих одновременно, – тут нужен показ, нужен зрительный ряд, движущаяся картина, панорама, где пусть мелким планом, но в динамике видны сразу все действия участников великого свершения. К сожалению, в нашем распоряжении только традиционный метод описания, но и тот мы нарушаем, уходя от множества подробностей, чтобы они не замедляли восприятия, не нарушали драгоценной динамики. Потери при этом значительные, но в данном случае не бедственные, потому что часть их будет восполнена Колокольцевым, Мухиным и Комаровским, которые опросили многих присутствующих здесь и теперь наблюдают за развитием события с разных ключевых точек. Они решили отвести событию целый газетный номер и сделать его в основном читательским, многоголосым, полифоничным, мы же рассказываем только то, что видим сами. Причем стараемся быть краткими.
Итак, заметив прибытие начальства, Мытарин взял у Феди-Васи мегафон и, бася на всю округу, расставил людей по основным пусковым участкам.
Витяй Шатунов сел за руль своей водовозки, на боку которой уже белело крупно «Живая рыба-мясо», и запустил двигатель. Как водитель головной машины он стал вроде бы начальником колонны, которая вот-вот сформируется.
Вторая команда была для инженера Веткина и слесарей – они встали у транспортеров, чтобы переложить тело рыбы с берега на ленту транспортера и нажать пусковые кнопки.
Третья – для Сени Хромкина. Он хоть и механик, но руководил плотниками, поскольку дощатые желоба делались по его мысли: чтобы рыба лежала ровно, а не вздымалась из кузова грузовика на его кабину, с кабины не опускалась на капот двигателя, не поднималась опять в кузов следующего грузовика и т. д. Желоба клали по правому борту каждой машины и прихватывали в двух местах проволокой.
И последняя, самая короткая команда шоферам грузовиков – внимание, приготовиться.
Все присутствующие замерли в ожидании. В настороженной тишине Балагуров влез на столик у кафе и сказал короткую, хорошо продуманную речь. Ее предполагалось дать в очередном номере районной газеты. Затем подождал, когда стихнут бурные аплодисменты, и повелительно вздел над собой руку – всем внимание!
Музыкальная артель Столбова надела на плечи сверкающие трубы и припала к черным дудкам, Столбов дирижерски поднял обе руки, Мухин и Комаров-ский – один с крыши кафе, другой с берега залива – нацелились фотокамерами. Даже деловитая Клавка Маёшкина раскрыла рот, но глядела почему-то на инструктора райисполкома Митю Соловья. И когда тишина стала напряженной, звенящей, Балагуров резко опустил руку.
– Начали! – рявкнул в мегафон Мытарин.
Дружно взревели двигатели грузовиков, колыхнулись и задвигались люди у транспортеров, у машин, у штабеля желобов, заплакали дудки, заохали трубы духовой артели, а толпа зевак у «Лукерьи» закричала «ура!». Дружно закричала, заслуженно – работа началась хорошо.
Рыбовозка Витяя тронулась сразу же после пуска транспортеров с рыбой, за ним пристроился грузовик с некрашеным сосновым желобом, выступающим далеко позади и впереди кузова. В этот желоб, как и задумал хитроумный Сеня, и ложилось тело рыбы, подаваемое транспортерами. И едва грузовик отъехал, за ним под транспортер пристроился, не останавливаясь, другой, затем третий, четвертый… Плотники, сбивавшие здесь желоба, направляли тело рыбы, если шофер подъезжал немного неточно.
– Терпи, родимая, терпи! – шептал Парфенька, торопясь за грузовиком и не поспевая. Он опять был в брезентовой робе, заячьем малахае и тяжелых резиновых броднях – мало ли что придется делать рабочему человеку.
– Стой! – закричал в мегафон Мытарин, увидев, что Балагуров повелительно машет руками, хотя никаких видимых неполадок нет, рыба идет ровно, не беспокоясь.
Прыгая, как лось, он подбежал к Балагурову, который распекал краснорожего Столбова, и услышал с досадой ничтожную причину остановки.
– Вам Ручьев марши велел играть, а вы что дудите?
– Перепутали, – пробурчал Столбов. – По привычке вострубили, простите.
– По привычке!
Мытарин нетерпеливо оглянулся.
– Минутку, Иван Никитич, – сказал он решительно. – За организационную сторону дела отвечаю здесь я и прошу не останавливать по пустякам всю работу.
– Да ты что? Какой пустяк, когда «Реквием» играют.
– По мне, так пусть хоть совсем не играют.
– Это по тебе, Мытарин, а кроме тебя здесь сотни людей, музыка должна помогать работе.
– Извините, но сейчас мы не работаем именно из-за вашей музыки. А у нас впереди встретится столько трудностей, что я не представляю, что мы станем делать. Особенно при таком вот отношении…
Это уж было слушком, Мытарин сам почувствовал, что переборщил, но остановиться не мог. Его выручил спокойный Межов:
– Случайность, недоразумение, Степан Яковлевич. Командуй продолжение. – И обернулся к Балагурову, но Мытарин уже не слышал их разговора: он рванул на бугор к конечному транспортеру и дал команду продолжать движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118