Птицы тоже умные, не хуже других. Я в одной старой книжке читал про грачей, когда они гнезда строили. Одна молодая пара заленилась прутики на гнездо собирать и стала таскать из других гнезд, воровать. Соседние грачи увидали, бросили свои дела, собрались всей стаей, покричали, как у нас на собраниях, и потом заклевали тех грачей до смерти… Или вот как вороны зайца ловили. Собрались стаей и гнали его до тех пор, пока он не устал и не лег, а потом заклевали и поделили. Во-от. А про перелетных птиц вы и сами знаете: собираются всем колхозом грачи, скворцы, утки, журавли, гуси, выбирают вожаков, как мы председателей, и летят, а вожак на это время полный хозяин. Его слушаются почище председателя. Или вот такой случай был. Лошадь ест из торбы овес, и когда головой мотнет, овес просыпается на землю. Увидала такое дело ворона, подобрала овес, не наелась. Взлетела и на голову лошади села. Та замотала головой, овес просыпался, ворона подобрала его – и опять на голову. Как же без разума догадаться!
Монах вытер потное лицо рукавом, помолчал. – Ну что ж, пожалуй, достаточно, – сказал председатель. – Давайте подведем предварительные итоги. Или, может, есть у кого-то вопросы? Руку поднял Сеня Хромкин:
– Я про петуха хотел сказать. Я разок заступился за соседского петуха, которого забивал другой, и вот он запомнил, соседский-то, каждый раз встречал меня в полугодовой продолжительности периода и всегда приветственно кукарекал.
– Это не вопрос, а дополнение, – сказал Митя Соловей, – но все равно спасибо. Итак, к чему же мы пришли? Пока говорил товарищ Шишов, я тут резюмировал приводимые факты, и получилось вот что. Звери, животные, и птицы обладают памятью, привязанностью к человеку, благодарностью за добро, мстят за зло, они догадливы и рассудительны, они понимают отдельные слова человеческой речи и даже тон, каким сказаны эти слова, они плачут, смеются, ревнуют, порой коллективно охотятся, собираются в стаи при перелетах, то есть обладают чувством коллективизма и солидарности. Как говорил Дарвин, ничто человеческое не чуждо животному. Да вы садитесь, товарищ Шишов, садитесь. – Дождался, пока Монах сел на скамейку, и закончил: – Таким образом, в их действиях усматриваются зачатки разума, хотя по науке они таковым не обладают. Так, товарищ Шишов?
– Ага, – сказал Монах, опять подымаясь, – умные они, умнее людей. И честнее. Верные тоже. Я на свою Дамку смело дом оставляю – убей ее, чужого не пустит. И кошка свой дом не бросит.
– Значит, вы считаете, что их можно судить по нашим, человеческим законам?
– Считаю. По человечьим можно, по нечеловечьим, по неправде нельзя. Опять же и хозяин не должен стоять в стороне. Он, Адам-то, вон хвостом поматывает, вроде соглашается, а говорить не умеет, на него что хошь наклепать можно.
– Хорошо, садитесь. Кто еще хочет высказаться? У кого есть предложения?
Чернов озадаченно покачал седой головой: шутейное, на первый взгляд, дело оборачивалось серьезной натугой.
– Хватит, надо решать, – сказал Мытарин.
– У меня вопрос, – вскочил Сеня Хромкин. – Как мы признаем кота, домашним или хищным животным?
– Вопрос непростой. – Митя Соловей раздумчиво пожевал губами. – Но в то же время и не очень сложный. Кошки, поскольку они не травоядные животные, относятся к отряду хищников, но в связи с тем, что они одомашнены человеком с древнейших времен, их следует считать домашними животными.
– Хищными домашними животными, – уточнил Мытарин. – Что касается их разумности, то известный ученый Гексли говорил, – Мытарин раскрыл тетрадь с закладкой, – так: «Неоспоримо, что низшие позвоночные животные обладают, хотя и в менее развитом виде, тою частью мозга, которую мы имеем все основания считать органом сознания. Поэтому мне кажется очень вероятным, что низшие животные переживают в более или менее определенной форме те же чувства, которые переживаем и мы».
– Следовательно, – подытожил председатель, – дело к производству надо принять. Поскольку у человека есть разум, законы его разумны.
– Ра-азум! – усмехнулся Монах. – Какой разум, когда я с ружьем и с собаками не могу лес сохранить. А он ведь всем нужен, не одному мне. И река тоже. И земля. Ра-азум!…
– Товарищи, так мы никогда не кончим. Давайте закругляться. Вы что-то хотите сказать, гражданин Титков? Что вы все время молчите?
– Вы меня не спрашивали. – Титков даже не поднялся. – И гражданином вот называете – как подсудимого. Я не согласен.
– С чем вы не согласны?
– Чтобы Адама судить. Смех один, а не суд.
– А цыплята?! – крикнул Сеня обеспокоенно. – И утят он, говорят, душит. Значит, пускай и дальше разбойничает в безнаказанной свободе? Ты хозяин и должен отвечать по строгости.
– Это еще неизвестно, про утят, я сам не видал. Опять же и взаперти его держать нет закона. Или есть такой закон?
– Нет, – сказал Мытарин. – Держать взаперти – значит лишать его свободы без суда и следствия. На такую меру пресечения товарищеский суд не имеет права. Но ответственность с хозяина за жизнь ответчика не снимается.
– Это что же, вы станете судить за одни и те же преступления и меня и кота? Не жирно будет?
Начался долгий спор о том, кого же все-таки судить – Адама или Титкова. Если Адама признать правоспособным, то Титкова судить нельзя, если же судить Титкова, то выходит, что Адам неправоспособный. После долгих дебатов решили признать Адама ограниченно правоспособным, а его хозяина – ответственным за действия своего кота в качестве хозяина или опекуна.
– Существенное дополнение внес Федя-Вася. В деле по обвинению кота Адама и его хозяина гражданина пенсионного возраста Титкова есть что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118