Вымыл ноги холодной водой в туалете и выстирал носки. Закрыл контору. Со мной была знатная собаченция Мики. Дал ей несколько кусочков сахара, которые нашел в шкафчике. Микки съела бы и песок, который я храню в банке, но сахар мне показался естественнее для собаки. И потом - песок мой, и его мало. А сахар не мой, и его... Его тоже мало, но он не мой. Вот и все. Пусть грызет сахар.
Возился с Микки. Хватает за ноги, но осторожно. Хорошая собака.
Конспирация - это не умение быстро убегать с места преступления, а умение жить такой жизнью и принимать такой вид, что на тебя просто не могли бы подумать дурное.
К "Шуту": Он сделал вывеску: "При выходе вытирайте ноги. И мойте руки".
За истекшие сутки съел банку рыбных консервов, два яйца и два батона. Выпил несколько стаканов крепкого чаю. Расходы не больше рубля. И чувствую себя прекрасно...
Книга Житинского не дает мне покоя. Все гениальное просто. Такой гениальной простоты в обращении со словом я не встречал. Некого поставить рядом. Некого! Его ремарки точны, изящны и драматургически выверены.
Остается только учиться. Догоню ли?
Ремарка сказал у Житинского может иметь следующую форму:
продолжал канючить; посоветовал я;
пояснил;
дал совет; посочувствовал;
спросил;
поинтересовался; заволновался;
сказал с сомнением; удивился;
вздохнул;
зачастил;
запричитал;
заявил;
вяло сказал я;
бойко сказал;
задумался он; позавидовал он;
уточнил;
закричал;
предупредил;
шепнул мне на ухо Н.; рассердился;
огрызнулся;
напомнил он;
оживился он;
сообщил он тихо; объявил;
признался я;
воскликнул;
засмеялся;
не понял я.
не выдержал;
предложил он;
пожал плечами;
обрадовался я;
нежно сказала она;
попросил я жалобно; пролепетал я;
вкрадчиво вступил Н;
скромно предложил;
надменно сказал; меланхолично заметил;
сказал он мягко;
пошутил он;
сказал дед укоризненно; пробормотал я; краснея;
сказал дед, прищурившись; сказал я, чтобы не разочаровывать деда;
заорала бабка;
пообещал шофер;
завопил я;
наступала она;
застеснялся я;
попросил он;
предложил я;
испугался он;
заметил я;
раздался сзади голос; загадочно сказал;
обречено вздохнул;
уточнила девушка; обрадовался;
показала она на...;
глухо донесся из-за рамы его голос;
крикнул я;
пояснил;
обиделся;
поправил меня Н;
спросил он с надеждой; мечтательно сказал Фомич; жаловался Фомич;
твердил я;
радостно воскликнул Фомич;
успокоил я;
насторожился он;
пообещал я;
сказал председатель, посмотрев на дело практически;
"Я пить не буду, - тихо сказал Фомич";
еле слышно сказал
У каждого героя - свой драматургический окрас ремарки. Ремарка помогает действию и пониманию героя; иногда - заранее задает образ.
Насыщенные ремарки и у Валентина Пикуля.
25 июля 1982г.
Прикатил с ночевкой на "69-й км".
Мы на даче одни. Ольгины родители уехали в Л-д. Максимка спит. Проверяем звукоизоляцию нашей комнатки. Я катаюсь по тахте, подскакиваю на ней, тихо постанываю и рычу. Ольга слушает на втором этаже, в спальне родителей.
- Самую малость слышно, - сообщает она с улыбкой, спустившись вниз.
- Это когда я так делал. - Я показываю, как я делал. - Но такое редко бывает.
Мы допиваем сухое вино и ложимся спать.
27 июля 1982г.
Был в Академии художеств у Давыдова. Забрал свою икону "Купина Неопалимая" - реставрация будет стоить не меньше ста рублей. Нет у нас таких денег и не предвидится. Давыдов рассказывал, что нужен особый осетровый клей, специальные краски и т.п. Сказал, что ему лестно реставрировать икону 17-го века, но бесплатно не может. Предложил найти покупателя на нее рублей за пятьсот-семьсот. Я поблагодарил и отказался.
Икону мне принесла одна дама, подружка одноклассника Сереги Романова. Выпивали как-то у меня дома, она увидела маленькую иконку Богородицы в серебряном окладе. Разговорились. Похвасталась, что ездили с мужем на Волгу летом и там одна бабулька отдала ей темную выгнутую доску, слегка подгорелую - все, что осталось от иконы. Положили в багажник машины. Теперь стоит дома, мешается. Хочешь? Я, как сейчас помню, кивнул молча. Думал, забудет. Притащила, завернутую в газету.
И вот выяснилось, что она семнадцатого века. Я протер ее подсолнечным маслом, и она засверкала золотом. Разглядел птичку, святых, надписи по рамке ковчега. На обороте - какой-то клинописью выцарапано имя мастера и еще что-то непонятное. Мне сказали, что икона оберегает от пожара. Ее выносят против огня - огонь гаснет. Ценная икона, противопожарная. Потому и с утратой в правом нижнем углу. Видать, не один пожар останавливала.
Я ждал Давыдова у открытого окна и смотрел во двор-колодец Академии. Рабочие шумно грузили в кузов грузовика мраморную скульптуру. Голый мраморный мужик во весь рост. Или больше. С высоты четвертого этажа определить истинный размер скульптуры было сложно. Рычал кран. Матерились рабочие. Пустыми глазами смотрел в синее небо мраморный человек. Трос с войлочными накладками сползал. Завхоз в синем халате волновался и давал советы. Рабочие не обращали на него внимания.
- За шею цепляй, за шею! - темные фигурки суетились вокруг скульптуры, лежащей на спине.
- Не выдержит! - взвизгивал завхоз. - Под спину заводи! Это вам не железобетон, это искусство!
- Выдержит! - гудел в колодце двора голос. - У этого кабана шея что хочешь выдержит.
Натянулся трос. Взрычал кран. Завхоз отвернулся и прикрыл лицо бумагами.
Шея древнего мраморного кабана выдержала. Скульптуру уложили в кузов на тряпки, и грузчики уселись рядом. Машина тихо выехала со двора. Сзади бежал завхоз с бумажками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130