Из "Поучений Владимира Мономаха", двенадцатый век: "Посмотри, брат, на отцов наших: что они скопили и на что им одежды? Только и есть у них, что сделали душе своей". - Это я купил книгу "Древнерусская литература", пособие для студентов филологических институтов.
27 октября 1985г. Зеленогорск. Дежурю в гараже. Воскресенье.
Жизнь проходит в мелких ерундовских заботах и хлопотах: осенняя копка огорода, незначительные литературные поделки, заявки на сценарии и т.п. Оброс незаконченными рукописями. Нет твердости, чтобы отрешиться от всего постороннего, засесть за "Шута" и добить его, закончить. Возможно, мешает моя разносторонность житейского толка. Не умел бы ничего - и сидел только за машинкой.
Б. Стругацкий предложил мне поехать на семинар молодых писателей-фантастов в Дубулты, под Ригой с "Феноменом Крикушина" и "Маленькой битвой в первом веке до нашей эры". Наверное, поеду.
Зеленогорский гараж отличается от гатчинского, как Ленинград от Ленинградской области. Чище, культурнее, народ деликатнее.
Общее для двух гаражей - это шоферские пьянки.
Парк - около ста машин. Продуктовые фургоны, самосвалы, бортовые "зилки", фургончики "нысы" и "жуки". Плюс "Волга" директора и фургон технички. И за скобками - три автомобиля спецназначения, о которых не принято расспрашивать. Будка при воротах, проходная с турникетом.
В будке при воротах я и сижу. Со мной находится сторож, а по вечерам сидит водитель дежурной технички, ждет, пока все вернутся в парк. Часов в десять ворота запираются; отпираются в четыре - выезжает хлебная машина. Радио, городской телефон. Телевизора, к счастью, нет.
Сторож поддал сегодня с утра и прилег на диванчик. Сопит, похрапывает. Массивное красное лицо. По мясистому носу бродит муха. Сторож даже не шелохнется. Я представляю ощущение, которое испытываешь от прикосновения холодных, чуть влажных лапок мухи, и мне делается неприятно.
Надо искать новую форму для своих повестей и рассказов. Бойкий стиль Житинского хорош, но мой внутренний компас указывает другое направление. Мой герой-рассказчик иного склада. Нельзя на электрогитаре играть фуги Баха.
Ясное небо, ветерок, солнце.
Вчера в Ленинграде было наводнение: 215 см выше ординара. Дамба пока не спасает. В Зеленогорске наломало ветром деревьев, посрывало хлипкие крыши. У нас на участке повалило декоративный заборчик из реек - перед туалетом.
31 октября 1985 г. Зеленогорск, гараж.
Дома я пишу (пытаюсь писать) повести и рассказы. В гараже записываю то, что видел или слышал. Вспоминаю, рассуждаю. Нечто среднее между дневником и записными книжками. Короче - творю в свободном полете.
Пятидесятилетний экспедитор, зашедший к нам перекурить, рассказывал.
С шести до девяти лет он блокадничал в Ленинграде в коммунальной квартире.
У соседки-еврейки на руках было две дочки - пяти лет и трехмесячная малютка. В первую страшную зиму, когда кончилось грудное молоко, соседка положила меньшую между окон, чтобы она замерзла и уснула навеки. Утром она подошла к дочке и увидела парок из изо рта. Мать заплакала, внесла сверток в комнату и решила выхаживать.
Выходила.
Вся квартира знала об этой попытке матери.
После войны сосед-пьяница много лет подряд тянул из матери деньги на выпивку, шантажировал, обещая рассказать дочери о блокадном случае. Муж погиб на фронте, жили бедно. Соседи молчали. Однажды дочка, уже заканчивающая школу, вышла на кухню, где пьяный сосед подступался к ее матери с очередным шантажом, и решительно объявила:
- Мама, не смей давать ему деньги! Я все знаю! Я тебя не осуждаю. Наверное, ты была права.
Мать с дочкой обнялись, разревелись.
Несколько секунд слышались только всхлипывания и рыдания, шипела на сковородке картошка, соседки заморгали глазами, потянулись за платочками...
Пьяница бочком двинулся к выходу, но его схватили за рубаху соседки и с проклятиями принялись лупить, чем попадя. Разбили об его голову даже бутылку с постным маслом...
В одном из рассказов Чехова женщина говорит мужу:
"У вас честный образ мыслей, и потому вы ненавидите весь мир. Вы ненавидите верующих, так как вера есть выражение неразвития и невежества, и в то же время ненавидите и неверующих за то, что у них нет веры и идеалов; вы ненавидите стариков за отсталость и консерватизм, а молодых - за вольнодумство. Вам дороги интересы народа и России, и потому вы ненавидите народ, так как в каждом подозреваете вора и грабителя. Вы всех ненавидите."
Бывает, что и я живу по этой схеме.
Иногда задаюсь вопросом: зачем писать? В очередной раз изобличить и наказать зло на бумаге? И мир станет чище и гуманнее? История человечества не подтверждает впрямую результативность писательства. Прав, очевидно, Борис Стругацкий: литературой мир не переделаешь.
Вот сидит какой-нибудь писатель: долбает зло, высмеивает глупость, добро в его книге торжествует, герои благородны и решительны, бескомпромиссны и т.п. А потом идет пристраивать свою книгу в издательство и ведет себя как последнее ничтожество - прогибается перед власть имущими, лебезит с редакторами журналов и издательств, лжет, лицемерит... И вся его бумажная правда летит к черту.
Такие вот дела...
Собираюсь ехать под Ригу, в Дубулты, на семинар молодых фантастов. От Ленинграда едут трое: Андрей Смоляров, Коля Ютанов (будущий гений!) и я тот еще фантаст.
Отдежурил сутки, сутки отдохнул, и теперь дежурю еще двое - зарабатываю отгулы для поездки на семинар.
Ольга кашляет - бронхит. И бронхит затяжной, хронический. Это повергает меня в уныние: уезжать на две недели от хворающей жены - тоскливо.
19 ноября 1985г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130