..
-- Что с тобой? -- Медведев стоял возле холодильника и смотрел в открытое окно.
-- Не знаю. Голова разболелась. Лежу никакая, помираю.
Медведев заявил, что смерти героини никак не допустит, и осведомился, чем может помочь.
-- Может быть, вызвать доктора? -- Он слушал, как глухо шумит за окном темное море, и догадывался, что звонок неспроста, есть в нем доля женской хитрости, есть.
-- У тебя анальгин был, ты Лайлу свою лечил. Остался? И что-то сердце жмет.
-- Анальгин есть, валидол есть. -- Медведев почувствовал, что ему совершенно не хочется приходить в номер к Оксане, более того -- ему вдруг показалось, что если он пойдет к ней, то все сложится так, что он потеряет Настю, но он спросил: -- Привезти?
-- Привези, пожалуйста...
Медведев выдернул из шкафа чемодан, нащупал в ракушке карманчика лекарства, заскочил в ванную -- быстро прошелся расческой по волосам, оглядел себя, накинул ветровку... Голубой "форд-скорпио" вздрогнул, просыпаясь, и плавно покатил с горушки.
Через пять минут Медведев стучал в окошко закрытого цветочного киоска, выманивая на разговор уборщицу с мокрой шваброй в руке, а еще через семь минут стучался в номер 608 гостиницы "Медитерранеан", известный ему ранее по телефонной версии как "сикс-зеро-эйт".
Оксана открыла дверь и, как была в халатике, рухнула на широченную постель. Закрыла глаза. Видок и впрямь был не лучший. Он не мешкая прошел в ванную, избавился от шуршащего горба, набрал в стакан шипящей воды и вышел с таблетками: "Пей!" Оксана приподнялась на локте, разлепила глаза и ткнулась мягкими губами в его ладонь. Расспросил -- где и как болит, и заставил разжевать таблетку валидола: "Разжуй и засунь под язык -- быстрее рассосется".
-- Это, наверное, от погоды, -- заспанным голосом сказала Оксана. -- У меня такое бывает. Сейчас должно пройти. Я тебе когда позвонила?
-- Минут пятнадцать назад. -- Он взглянул на часы.
-- Как ты быстро. Мне показалось, я час целый проспала. -- Не открывая глаз, она поправила прическу. -- Тебя сразу пропустили? Ничего не спрашивали?
-- Я ни с кем и не разговаривал. Сел в лифт и поехал. Портье меня видел, но ничего... А что?
-- Так просто...
За открытой балконной дверью неуютно темнел внутренний корпус без единого огонька в окнах. Порывисто шумел ветер.
-- Ну, как сердце? -- нетерпеливо спросил Медведев.
-- Бьется. -- Оксана улыбнулась и поднялась на локте, растерла ладошкой лоб. -- Помню, Матвеич попал в больницу с инсультом, мы с мамой приходим: "Матвеич, как дела?" Матвеич лежит, на нас смотрит: "Сердце бьется..." Сейчас, думаю, скажет: "Лучше бы я, блин, умер". А он: "Сало принесли?"
-- С инсультом?
-- Ну да. Подхватил со своим любимым воплем бревно в саду и завалился.
Медведев осторожно ходил по номеру, отражаясь в зеркалах. Таким он его себе и представлял: широкая кровать, тумбочки, шкаф, зеркала, ванна... В вазе стояли его старые синие цветы, слегка подвявшие и похудевшие. Медведев зашел в ванную и, стараясь не шуршать оберткой, вернулся с букетом. Оксана открыла глаза.
-- Больных принято навещать с цветами. -- Медведев словно извинялся.
Оксана смущенно улыбнулась, посмотрела на него долгим лучистым взглядом и опустила ресницы: "Спасибо, Сережа..."
-- Я выйду на балкон, покурю? -- Он положил букет на тумбочку.
-- Кури здесь. Я же сама курю. Посиди со мной. Сейчас уже полегчать должно...
Медведев сунул сигарету за ухо и присел рядом.
Ему вдруг отчетливо представилось, как сегодня Настя в полумраке комнаты, смущенно улыбаясь, стаскивала через голову платье, и чьи-то руки нетерпеливо раздевали ее, а она, загораясь румянцем, помогала им и потом падала на такую же широкую кровать и прикрывала глаза с накрашенными ресницами.
Он спустился мыслями вниз, на первый этаж, и попытался вспомнить, не видел ли он возле бара туалет, и если видел, то могут ли в нем стоять автоматы, так необходимые иногда мужчинам? И может, я действительно чего-то не понимаю? Увлечься, потерять ненадолго голову, никто никогда не узнает... Теперь он увидел, как Настя закинула голову на подушку и на ощупь потянулась рукой к выключателю. "Не надо гасить", -- ласково произнес мужской голос...
Оксана перевернулась на живот, расстегнула верхние пуговицы халата и, помолчав, глухо произнесла в подушку: "Сделай мне массаж шеи, пожалуйста..."
Он вновь увидел Настю, на этот раз лишь побелевшие кончики ее пальцев на чужой подвижной спине, услышал ее протяжный стон и почувствовал, что ему хочется быть на месте того похитителя и самому красть, красть безжалостно, долго мучая себя видением, как крадут у него.
Медведев швырнул ветровку в кресло, растер ладони, чтобы они потеплели, и отвел колечки густых волос, обнажая шею с воротничком незагорелой кожи. Он видел маленькое розовое ухо с камешком сережки, подававшим ему лучистые сигналы, видел прикрытые подрагивающие ресницы, руку с перстнями на кремовой ткани подушки, словно ждущую чего-то, и вновь Настя явилась ему -- ее голова, вдавленная поцелуем в подушку, и чуть косящий из-под прикрытого века глаз, застланный туманом. Два бокала на незнакомом резном столике, серебряная фольга на зеленой бутылке... И курчавая черная голова, которая сползала все ниже и ниже по ее животу, и Настины пальцы, сжимавшие эту голову...
Оксана тронула пальцами ворот халатика: "И ниже тоже..." По обе стороны кровати горели ночники, как два ходовых фонаря. В их свете матово блеснули косточки позвонков -- светлые и беззащитные. Он видел свои пальцы, слегка поглаживающие их, затем вминающие, -- Оксана ойкнула -- он огладил шею -мягко, затем сильнее, видел свою ладонь, застывшую на плече Оксаны, словно он хотел рывком перевернуть ее и уложить на спину, -- большой палец лежал в ложбинке спины, остальные замерли на ключице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47