Ларс уверял, что в Швеции писатель может жить и не выдавая на гора километры строк -- правительство дает стипендии и субсидии, понимая, что литература -занятие не коммерческое; Медведев перечислял, что мог в советское время позволить себе средний писатель на гонорар от книги: дачу, машину и безбедное существование до следующей книги. Ларс изумленно вскидывал брови, Джордж кивал, подтверждая, что так было и в Румынии при Чаушеску.
-- Но так было раньше! -- поднимал палец Медведев, давая понять, что он еще не закончил. -- Сейчас книги стали дороже, но писатели бедней! На гонорар от повести, напечатанной в журнале, можно прожить десять дней!..
-- Десять? -- с ужасом в глазах уточнял Ларс.
-- Десять! -- кивал Медведев. -- А как жить остальные триста пятьдесят пять дней? Мы с вами знаем, что невозможно полноценно писать и каждый день ходить на работу. В определенном возрасте работа не помогает писателю, она висит, как тяжелый груз на ногах или наручники на руках. Писатель должен быть свободен материально! -- Коллеги кивали. -- Писатели стоят в начале длинного денежного конвейера, -- говорил Медведев. -- Они дают работу целым отраслям, -- он начинал загибать пальцы: -- лесорубам, бумажным фабрикам, типографиям, издательским домам, литературным критикам, книжным торговцам, но получают за свой труд, -- он показал собравшимся кончик своего мизинца, -- меньше продавца в книжном магазине! Я -- издатель, но в первую очередь -писатель! Я мечтаю призвать русских писателей не отдавать рукописи в издательства в течение года! Если мне удастся, я организую в России стачку писателей...
-- О, да, критики! -- сказал Джордж, готовясь закусить шведским лососем. -- Они ничего не пишут, только критикуют, но получают хорошие деньги. И на них никогда не угодишь.
Потоптав немного критиков, писательская компания двинулась дальше. Выпивая и закусывая, быстро надавала пинков масскультуре, газетам, телевидению, Интернету, где висят ворованные у писателей тексты, дала тумака обывателю, закатила оплеуху яйцеголовым умникам и готовилась перейти к скользкой теме мировой политики, но на террасу бочком, с сигаретой в руке осторожно выглянула Анатолия, словно у нее стоял на огне суп и она опасалась, что он убежит.
-- Охо! -- махнул рукой Ларс. -- Иди сюда! Мы пьем водку! Будем есть шведскую рыбу!
Анатолия, держа сигарету у лица и щурясь по обыкновению от табачного дыма, направилась к компании. И по тому, как она шла, покачивая бедрами, как с улыбкой оглядела мужчин, мгновенно сделалось ясно, что она человек бывалый и ее не застанешь врасплох шуточкой, щипком или предложением выпить водки; более того, по мере ее приближения становилось очевидным следующее: в молодости она была красавицей, и мужчины сходили по ней с ума; она знает себе цену; умеет держаться в любом обществе; в ней намешана кровь Европы и Азии; и при случае Анатолия сможет за себя постоять, а сейчас она позволит мужчинам поухаживать за собой, пошутит, выпьет водки и вернется к своим обязанностям менеджера по хозяйству. В ней было что-то и от портовой шлюхи, и от королевы.
"О, Ларс! О, Джорджио! О, Серджио!" -- приветствовала Анатолия компанию, и все трое мужчин вскочили, уступая ей место. "Но, но, но", -отвергла их предложения Анатолия и бочком села на парапет, игриво покачивая ногой и опираясь на выставленную сзади руку, отчего вся композиция -усевшиеся полукругом мужчины и контур женщины на фоне моря -- приобрела романтический оттенок. Два прозаика и один поэт, задрав головы, смотрели на свою музу. Да, умела Анатолия вписаться в компанию. Джордж, прихрамывая, сбегал на кухню и принес чистый стакан, который вручил Анатолии с торжественностью кубка. Анатолия выпила и откинула назад голову, как бы любуясь небом и в то же время демонстрируя свои формы и профиль. Ларс поднес ей бутерброд с лососем, и она принялась жевать, встряхивая кудрями и смахивая с подбородка крошки.
"О, да, женщины!.." -- воскликнул Джордж и хотел, по-видимому, поделиться своими наблюдениями за прекрасным полом, но Ларс неожиданно икнул, извинился и сказал, мечтательно глядя в небо: "Социализм -- это хорошо. Икк... прошу прощения". Так несмышленый мальчуган сообщает публике, что король-то голый. Сентенция была высказана столь мечтательно и не к месту, что Джордж, забыв о женщинах, склонил голову набок, как бы подкручиваясь под сидящего напротив Ларса, и спросил негромко: "Почему, Ларс?"
-- Социализм -- это хорошо, -- повторил малыш Ларс, продолжая улыбаться в небо. -- При социализме, -- тут он сложил пальчики пирамидой, -- у всех есть работа. При социализме писатель пишет не о том, что ниже пояса, а о том, что выше. Он пишет для общества, а не для толпы...
-- Что же вам мешает писать для общества при капитализме? -- Джордж наклонил голову в другую сторону. -- И о том, что выше пояса? -- Он чиркнул себя ладонью по брючному ремню и устремил руку вверх.
-- Ничто не мешает. -- Ларс смотрел почему-то на Анатолию, которая дожевывала бутерброд. -- Но при социализме писать лучше, -- беззаботно сообщил он.
Джордж, похоже, собирался плюнуть на загадочные рассуждения шведа -мало ли, как на кого действует алкоголь, -- и вернуться к теме женщин, но Анатолия сказала неожиданно и просто, как давно для себя решенное: "Социализм -- лучше, чем капитализм", -- и отряхнула руки от хлебных крошек.
Джордж, не понимая, к чему идет разговор, недоуменно пожал плечами. Медведев, закинув назад голову, внимательно следил за Анатолией.
-- При капитализме только и слышишь, -- продолжила Анатолия, -"деньги, деньги, деньги". -- Она потерла палец о палец. -- А при социализме главное -- человек! Не-ет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47