Лорен была озадачена. Она никогда не слыхивала беспокойства в голосе Джейсона. Но у нее в животе что-то шевельнулось, когда он это сказал. Его лицо было далеко, за лепестками. Она кивнула, и цветок закрылся.
На следующее утро она не была уверена, что вообще что-то слышала. Однако Джейсон снова заговорил об этом, и хотя в его голосе все еще звучала тревога, он, похоже, подавил ее, словно хотел от нее избавиться. Лорен молчаливо противилась этой затее. Так прошло несколько недель.
Джейсон отвел ее в «Синий тангенс» однажды вечером, спустя месяцы после того, как оставил ее в комнате одну. У клуба, вдоль Сансет-Стрип, тусовались подростки, выряженные в кожу и сталь. По улице проносились полицейские автомобили. Всюду был лязг металла, по темному помещению, как змеи, вились кабели. Девушки с обнаженной грудью, в кожаных жилетках, ходили по залу с подносами, полными бокалов, а в темных комнатах Лорен видела мужчин, прикрывавших лицо, когда кто-нибудь зажигал спичку. В воздухе витал запах текилы и бензина. Предводителем музыкантов, выступавших на сцене, была вокалистка, глядевшая на зрителей неживыми глазами, покрытая бисером газолинового пота; ее гармонично диссонирующий голос сочно, раскатисто отдавался в жарком воздухе, словно сама песня отсырела и разбухла. Видно было, как над сценой поднимаются испарения. То и дело зажигалась очередная спичка, так что казалось, будто клуб на грани пожара. В какой-то момент Джейсон сказал ей: «Вон» – и показал на лестницу за сценой.
Мужчина стоял на балконе со скрещенными на груди руками, постукивая черной туфлей на высоком каблуке отнюдь не в такт музыке. Порой он смахивал с левого глаза черную, как ночь, прядь. На правом глазу у него была черная повязка.
– Расскажи-ка про хозяина, – сказал Джейсон официантке.
Официантка взглянула на мужчину на балконе.
– Это не хозяин, – сказала она. – Это директор. Вы хотите с хозяином поговорить?
– Нет, – сказал Джейсон. – Меня интересует директор.
– Заказывать будете? – сказала официантка. – Ничего не знаю про директора. Никто ничего про него не знает.
– Давно он здесь директором? – спросил Джейсон.
– Два года, – ответила официантка.
– Мне пиво, – сказал Джейсон.
Когда она впервые увидела его, она отвела взгляд, сама не зная почему. Теперь она смотрела, как он оглядывает толпу, словно ищет кого-то, кого на самом деле не ожидает увидеть. Она видела, как женщина рядом с ним подает ему коктейль и как он опирается о перила лестницы, снова уставившись в никуда, не произнося ни слова. Он смотрел, как прожекторы мечутся по клубу, по головам людей, и, когда они метались обратно к нему, его собственная голова на миг казалась объятой огнем: возле него любой разговор становился бессмысленным и все становились чужими.
Казалось, его ничего не интересовало. Ни люди в толпе, которые бросались друг на друга, ни вышибалы, в свою очередь выбрасывающие их за дверь с черного хода. Казалось, ничто не приводило его ни в восторг, ни в смятение, и тот факт, что на миг все эти люди становились безымянными, каким-то образом делал его менее безымянным; он стоял, не тронутый этим буйством и не впечатленный им. Луч продолжал проноситься по комнате, и в те моменты, когда свет касался его, она действительно его видела, чередой мгновений – но то были мгновения, отменявшие все мгновения, что им предшествовали; каким-то абсолютным образом, который она не могла заставить себя оспорить, отменявшие все мгновения до них. Внезапно она обнаружила, что лишилась всех потерянных ночей, бывших на ее памяти. На миг она подумала – может быть, он увидел ее; свет сдвинулся, он очутился в темноте, и она обнаружила, что застыла в ожидании, когда луч найдет его снова. Когда это случилось, его лицо показалось ей сгустком тумана, а профиль был бесконечно изломан. Луч продолжал метаться взад-вперед, а Лорен продолжала глядеть и ждать – и она снова увидела его и снова потеряла, пока, после трех-четырех раз, он вдруг не превратился в прозрачное сияние, которое она продолжала бы видеть, даже если бы закрыла глаза, – как будто в суматохе клуба взглянула на зависшую в небе Луну. Затем свет постепенно угас, и, погружаясь во тьму – возможно, в последний раз, подумала она, – он посмотрел прямо на нее, и она увидела, как его единственный открытый глаз блеснул в тот миг, когда лицо исчезло из виду.
Она его знала.
В ту ночь она лежала в постели и пыталась вспомнить откуда, а рядом с ней спал Джейсон. Она снова и снова мысленно перебирала все места, откуда могла знать его, вычерчивая в сердце координаты, ища предательскую широту или долготу, которая откроет ей секрет. Она подумала – может, она встречалась с ним вместе с Джейсоном, раз Джейсону так интересно побольше о нем разузнать, – но тут ей припомнилась озадаченность Джейсона. В ней пробуждалось все большее любопытство и беспокойство, словно в соседе было что-то, что Джейсон знал, а Лорен – нет; но этому противоречило Джейсоново собственное беспокойство. Никто о нем ничего не знает, сказала официантка.
Она встала и подошла к окну, гладя на улицу, бегущую перед ней; поднявшийся ветер вертел флюгера на фоне ночного неба, и в перекрестном огне порывов воздуха каждый флюгер крутился в своем направлении. Она слушала шум уличного движения на бульваре Сан-сет под холмом, и тут внизу раздались шаги, открылась и закрылась дверь. Над рядом освещенных окон плясала безумная тень, столь яростная, что флюгера, казалось, снимаются с крыш в полет; она была уверена, что флюгера – это кошки с крыльями.
Она услышала, как дверь квартиры под ними снова открылась и закрылась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86