– Лорен.
Оно все-таки прозвучало; на его лице отразилось угрюмое облегчение – и она тихо ахнула.
– Ах, – только и сказала она, и шагнула к нему, и потянулась, и притронулась к его лицу, а затем к его волосам, которые теперь стали совсем седыми.
Его опустошенные глаза не встречались с ее глазами. Они все еще были прикованы к чему-то, что он снова и снова пытался отогнать, но всякий раз раскрывал глаза и снова видел все тот же, свой, предназначенный только ему ужас. Его лицо не постарело; он не обрюзг, его нос не обвис, кожа не сморщилась. Но его глаза и волосы стали древними; они свидетельствовали о пути, с которого уже не вернуться. Она положила ладонь ему на щеку и грустно поглядела на него, и тогда он повернулся и взглянул ей прямо в глаза; мышцы его лица окаменели. И тут он сломался. Она притянула его к себе на плечо, и, уткнувшись в бретельку ее платья, он рыдал, вцепившись в ее волосы одной рукой и пытаясь прикрыть лицо второй.
Снова и снова повторял он ее имя. Она отвела его в тень моста, и они прилегли на склоне канала. Он отвернулся от нее; она притянула его назад. Она взяла его лицо в руки.
– Почему ты шел за мной?
Он помотал головой.
– Ты была с ним, – сказал он наконец.
– Сегодня – нет.
Каждый раз, когда он поднимал глаза, он снова отводил их.
– Сколько уже… – начал он. – С каких пор?…
– С Парижа.
– Кажется, почти четыре недели.
Она все еще держала в ладонях его лицо.
– С тобой все хорошо?
Но ему было нехорошо.
– Я долго ехал на поезде, – сказал он.
– Посмотри на меня.
– Мне было непонятно.
Его глаза были закрыты.
– Мишель.
– Я считал, – сказал он. – Я отмечал дни на стене купе, как арестант. Я исписывал одно купе и переходил в следующее. Каждое купе было годом, каждый вагон – полутора десятилетиями. Я был в последнем купе последнего вагона, когда добрался сюда. Я был в поезде один. Им пришлось прийти и сказать мне, когда мы доехали, потому что я не открывал окон; это я усвоил. И мне было неоткуда узнать; я думал, мы снова в Виндо, когда мы остановились. Мы все время останавливались в Виндо.
– В Виндо?
– Они все время садились в Виндо.
– Кто?
Его лицо перекосилось, он прикрыл глаза.
– Мишель, послушай меня, – сказала она. – Мне надо тебе кое-что сказать.
– Я знаю.
– Не знаешь. Я нашла дом. Дом твоей матери.
Он кивнул:
– Я знаю.
Она притянула его к себе, откинувшись на склон канала. Его колени подогнулись и лицо сползло к ее грудям; она потянула вниз ворот платья и прижала его голову к себе. Мост Риалто поднимался над ними в тумане, и сияние фонарей исходило из ближайших переулков. Ей было жарко, его лицо было горячим, и она совсем спустила платье с плеч. Она дернула его рубашку, расстегнув ее; дернула его за пояс. Займись со мной любовью в своем синем плаще, сказала она. Она взяла его в руку, лаская. Прости, сказал он, когда не смог ответить ей, и она прикоснулась пальцами к его рту. Расскажи мне о своей мечте, сказала она. Он покачал головой. У меня нет мечты, сказал он. Когда-то была, сказала она; и он ответил – это была чужая мечта, рожденная во мне в тот миг, когда она умерла в ком-то еще. А потом она умерла во мне, и я не знаю, куда она делась, я совсем этого не помню. Лорен сказала ему: я знаю, куда она делась. Она сказала: она вновь родилась в моем ребенке и убила его. Откуда ты это знаешь? – спросил он, и она ответила: я знаю это так же, как мы оба знаем, что где-то, когда-то, прежде чем мы встретились, мы были вместе. И теперь эта мечта где-то там, плывет по волнам в бутылке, пока кто-то не найдет ее. Пульс в его запястьях бился у ее сосков.
Ее волосы разметались по насыпи у нее над головой, как перья. Одна нога напряглась, другая слегка согнулась, когда она почувствовала внутри его язык; она опустила руки, коснувшись его снежно-белых волос. Он медленно двигал языком, пока ее спина не выгнулась вдоль склона; пальцы ее ног поджались в грязи. Она начала мотать головой из стороны в сторону, и вокруг нее испарения канала заплясали в лучах света, как в хрустале; перед ее глазами мелькнула потерявшаяся чайка, ищущая воды; по ее ногам скользнул шарф случайного гондольера, ищущего свою лодку. На одно краткое мгновение ей показалось, что вода начинает просачиваться обратно в канал; она подняла голову и увидела, что это она сама; с каждым трепещущим спазмом его языка она все больше выпускала из себя, пока ее бедра не замерцали в тумане. Он медленно опустил руки и схватил ее сзади, притягивая поближе к себе; в свою очередь, она притягивала его, и его седые волосы коснулись ее живота. Она представила, что она сама – длинный, тускло освещенный коридор. Она представила, что вдоль нее тянутся фонари и факелы, блекло освещая его путь. Чем глубже он терялся в ней, тем мощней струилось из нее, пока ей не показалось, что она сама заполнит весь канал. Когда он нашел то неуловимое, что было скрыто в ней, она замерла, не в силах шевельнуться; он коснулся этого, и она вцепилась ему в волосы. Он снова коснулся этого, и ее метнуло в темную тень моста, нависшую над ней. Он дал глазам отдохнуть и, прижавшись к белокурому холмику, поцеловал ее туда, где ее жгло и затопляло. Он встал и прижал ее к груди, и она почувствовала, как он потянулся вниз, раздвинул ее рукой и вошел в нее стоя. Он был так тверд и так горел, что, казалось, прорвал себе дорогу сквозь нее; она почувствовала, как ее ноги отрываются от земли и она упирается в одну из балок Риалто. Он укутал ее нагое тело в свой плащ, и она обвила бедрами его ляжки, уцепившись за его загривок. Порой она двигалась и чувствовала, как он движется в ней, как кончик его прикасается к чему-то еще глубоко внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86