Тяжело дыша и прислушиваясь, она пошла в темноте по обочине; услышав, как навстречу ей приближается машина, она ступила на проезжую часть в свет несущихся на нее фар и бешено замахала руками. Машина чуть не наехала на нее, еле успев отвернуть, но в последнее мгновение Кристин отскочила в сторону.
– Через два часа я наконец поймала попутку – тот же самый фургон, только теперь они возвращались оттуда, куда до того так спешили.
В машине ехали две женщины под тридцать, и та, что сидела на пассажирском сиденье, не очень обрадовалась остановке.
– Куда тебе? – спросила та, что была за рулем.
– Подальше от побережья, – ответила Кристин.
Довольная тем, что удаляется от прибрежных скал, Кристин больше ни о чем не задумывалась. Поскольку сны ей никогда не снились, она сознавала, что беседа между двумя женщинами на переднем сиденье происходила наяву, хотя сама она сидела сзади и дремала.
Женщины разговаривали таким же напряженным шепотом, как и священнослужители накануне вечером. «Ты с ума сошла: подхватила девчонку, – говорила та, что сидела справа. – О чем ты думала?» Женщина за рулем ответила: «Она же еще девчонка и к тому же могла бы сказать кому-нибудь, что видела нас. Ты разве сама не видела, что мы чуть не сбили ее по дороге туда?» И снова пассажирка: «Ну, и что теперь? Мы же не можем просто вышвырнуть ее где-нибудь». И снова водительница: «Пока оставим ее с собой, посмотрим», – а потом начала хихикать, а ее подруга оглянулась на Кристин, проверяя, что она делает.
Кристин притворилась спящей. Водительница все хихикала.
– Прекрати, – оборвала ее подруга.
Та замолкла, а через мгновение проговорила:
– Дай-ка. – И пассажирка, поколебавшись, передала ей бутылку, из которой водительница отхлебнула. Поднаторевшая за ночи, проведенные в комнате на задах Давенхолльского бара, Кристин распознала запах бурбона.
В Бодега-Бее они свернули налево, проехали через округ Марин, по мосту Золотые Ворота и перед самым рассветом уже катили по Ломбард-стрит к центру города. Кристин никогда раньше не была в Сан-Франциско, если не считать того, что родилась там, и смотрела в окно, пользуясь дневным светом и забыв о подслушанном подозрительном разговоре. Пару раз пассажирка оборачивалась, и Кристин замечала, что водительница тоже посматривает на нее в зеркало заднего вида.
– Есть хочешь? – спросила она.
– Да, – ответила Кристин.
– В Норт-Биче заедем в одну маленькую булочную. – Она все смотрела на Кристин в зеркало. – А что ты там делала на дороге?
– Ну, знаете ли, – сказала Кристин, – можно ведь и у вас спросить то же самое, – а про себя подумала: что, Кристин, тебе всегда обязательно умничать?
– Ха-ха, – проговорила женщина за рулем, не найдя в ее словах ничего смешного, а подчеркнутое молчание ее подруги гласило: ну, что я тебе говорила?
Если не считать одинокого флага, развевавшегося в конце улицы, в городе не было никаких признаков праздника. Пройдет еще час или два, прежде чем Кристин убедится, что полуночный прилив не смел все и вся и что этот Новый год ничем особенно не отличался от предыдущих девяноста девяти, так же как и от девятисот до того. Женщины остановились у булочной на Коламбус-стрит и зашли внутрь. Жуя круассан и запивая его эспрессо, Кристин сменила стратегию, перейдя к смиренным оправданиям.
– Это долгая история, – кротко сказала она, – но спасибо вам, что подобрали меня. Можно еще круассан и кофе?
Ей купили еще круассан. Женщины смотрели, как Кристин ест; та, что сидела за рулем, потягивала кофе, а другая курила сигарету.
– Можешь пока остаться с нами, – сказала первая, а вторая продолжала молча смотреть на Кристин сквозь сигаретный дым.
Их звали Изабель и Синда. Сначала Кристин путалась, кто есть кто. После завтрака они проехались по городу и в конце концов остановились перед отелем на Грант-авеню, неподалеку от Юнион-сквер, где полчаса просидели в машине, глядя то на отель, то друг на друга. «Этот?» – Изабель за рулем спрашивала Синду, которая сверялась с адресом на водительских правах, явно чужих. Поглядывая на Кристин, они пошептались о чем-то между собой и наконец вышли из машины. Все трое беспечно вошли в холл, миновали стойку с портье и старшим коридорным и вошли в лифт, на котором, воспользовавшись ключом, поднялись на самый верх.
Выйдя из лифта, они оказались в пентхаузе. Кристин, которая никогда не была в большом отеле, не говоря уж о пентхаузах, он показался невероятно роскошным и изысканным. На самом деле это был небольшой, хотя и ухоженный пентхауз в небольшом, хотя и шикарном отеле. Отель располагался неподалеку от Драконовых Ворот перед Чайнатауном, где не наблюдалось даже наступления Нового года – что уж там говорить о новом тысячелетии. Глядя в окно отеля, Кристин только и могла подумать: вот, опять меня окружают лишь старые китайские сны. Теперь ей мешали спать звуки Чайнатауна – китайское бормотание и грохот медных гонгов, эхом разносящиеся в пещере подсознания.
Изабель сказала, что пентхауз принадлежит ее брату. Но хотя там были фотографии симпатичного молодого человека с родителями и друзьями и даже с кем-то, кого можно было принять за сестру, признаков присутствия Изабель в его жизни не наблюдалось. Изабель и Синда прошлись по апартаментам с беспристрастным любопытством абсолютных, явных чужаков, подбирая разные предметы и с безразличием отбрасывая их. У них не было ни малейшего намерения прибраться, и они не подавали виду, что кто-то еще должен здесь появиться. Когда звонил телефон, они не брали трубку. Они жили там несколько дней, и Кристин слышала, как по прошествии некоторого времени сообщения, которые записывал автоответчик, становились все более озадаченными и обеспокоенными, пока Изабель не прикрутила громкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84