Было трудно определить, какую ценность представят в Токио эти эзотерические кусочки памятной археологии, в отличие от дневников, например, которые были всегда популярны, или какого-нибудь медальона с фотографией хорошенькой девушки или красивого юноши. Ёси казалось, что поток памяти с Запада в последнее время чем-то заражен; к явно первоклассным вещам подмешивалась порция какого-то неуловимого, но сильнодействующего яда. Последние донесения из Токио сообщали о буйной реакции, а в некоторых случаях даже о передозировке, каковые события, если только это не являлось плодом воображения Ёси, вроде бы совпадали с возрастающими случаями порчи спутниковых тарелок на Голливуд-Хиллз. В приходящих из Лос-Анджелеса капсулах обнаруживались все более причудливые предметы: дверные пружины, вешалки для одежды, приманки для тараканов, протухший мясной фарш, разбитые лампочки, ампутированные регуляторы микроволновых печей. Это не могло не беспокоить Ёси, так как угрожало его бизнесу и придавало большую важность произвольному жребию, определявшему выбор могилы.
Стоя вместе с Ёси в Парке Черных Часов среди бугорков, из которых предстояло выбрать один, Кристин проговорила:
– Как насчет этого?
Когда они выкопали капсулу, что-то в глазах Ёси напомнило Кристин выражение в глазах Жильца, появившееся, когда он написал на ее теле дату: 29 апреля 1985 года. Едва выкопав металлический цилиндр, паренек вдруг набросился на Кристин, заключив наконец своим опасным прожженным умом, что если просто стянуть длинное синее пальто, то под ним действительно не окажется никаких других препятствий. Она стала отбиваться, но тут Ёси вдруг взлетел в воздух и с глухим стуком, который было слышно даже сквозь гром, приземлился в нескольких футах от нее. Лежа на земле под мелким дождиком и полыхающими молниями, отдуваясь и готовясь к отражению следующей атаки, Кристин вдруг осознала, что парень не издает ни звука, и, повернувшись к нему, заметила нечто странное. Он лежал на спине без движения, таращился прямо в небо, с выставленной напоказ эрекцией, и тонкая струйка дыма поднималась оттуда, где из мужчин выходят сновидения. То ли у него сейчас был лучший секс в его небогатой на опыт жизни, решила Кристин, то ли случилось что-то совершенно нелепое – и вдруг поняв, что же случилось, она села на кладбищенский газон и несколько минут смотрела на металлический цилиндр, который касался бедра Ёси, когда сверкнула молния. Она задумалась, нет ли там до сих пор электрического заряда. В физике – или это была химия? – она никогда не была особенно сильна.
Наконец Кристин решила, что просто оставить капсулу Жильца на земле или в разрытой могиле нельзя, и схватила ее обеими руками. Убедившись, что током ее не ударило, она хмуро и в то же время деликатно вытащила у Ёси из кармана рубашки ключ от грузовика, а самого его закатила в соседнюю яму.
Молния, ударившая в Жильцову капсулу, оставила на ней отметину в виде отчасти черного, отчасти белесого рубца. Это была причудливая клякса, вроде тех, что показывают пациентам психологи, и Кристин увидела в ней пепельную однокрылую птицу, стремительно падающую на землю. Положив капсулу в грузовик, она обыскала бардачок. Там нашелся не только бумажник Ёси с водительскими правами, но еще и билет на самолет в Токио. Голая под своим мокрым пальто, Кристин сидела в кабине и все больше и больше зябла. В конце концов она завела мотор и поехала, просто чтобы согреться.
Проведя большую часть последних двух месяцев в доме Жильца, она до сих пор совсем не знала Лос-Анджелеса, да и водителем была еще тем. Поэтому всю вторую половину дня она тряслась по улицам со скоростью пятнадцать миль в час, мотор постоянно глох, и проезжающие мимо водители честили ее на все корки. Остаток дня ушел на то, чтобы найти чердак Ёси в центре города, напротив черного пустыря, пересеченного железнодорожными путями и заваленного всяким хламом, где когда-то сошел с рельсов загоревшийся железнодорожный вагон и поджег все вокруг. Чердак Ёси, до которого надо было вскарабкаться на четыре пролета по пожарной лестнице, был пустым и серым, если не считать маленького телевизора и карты на стене, где по-змеиному свернулся кольцом Токио. На антресолях, взирая сверху на остальную комнату, стояли кровать и холодильник, в котором было только пиво, а вдоль стены выстроились несколько огромных морозильных камер, в которых Кристин обнаружила еще больше дюжины капсул времени, запечатанных и тщательно завернутых. Там были также сухой лед и ящики для отправки капсул в Токио. От морозильников на чердаке было холодно, и из-под них по полу постепенно растекалась лужа.
Кристин пожила на чердаке пару дней, поскольку идти ей было некуда. Но ей там не нравилось, и было неуютно оттого, что чердак принадлежал Ёси, а поскольку она оставила грузовик со спутниковыми тарелками на соседней улице, а не на стоянке у дома, то понимала, что рано или поздно кто-нибудь найдет его и сообщит в полицию, и Ёси начнут искать и придут на чердак. С той малостью денег, что была у нее и что нашлась в бумажнике Ёси, Кристин прошмыгивала через улицу в мексиканский ресторанчик, чтобы поесть. Ей подумалось, что надо бы попытаться купить что-нибудь из одежды; она была полнее Ёси, и его одежда на нее не налезала. Все остальное время Кристин сидела на чердаке, глазея на капсулу Жильца с оставленной молнией черной отметиной в виде однокрылой птицы. Ее снедало любопытство открыть капсулу, но она сдерживалась. Кристин то и дело проводила руками по металлической поверхности, а иногда брала капсулу и потряхивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84