"Против опубликования сведений военного характера, содержащихся в данном материале, возражений нет. Окончательное решение о возможности публикации должно быть принято органами Главлита". Так что если бы полковник Ликаренко ограничился своим штампом и подписью, то потом цензор Главлита почти наверняка снял бы отрывок.
И Ликаренко поступил куда хитрее. В ходе проверки текста военному цензору предоставлено право вносить поправки, замечания, вычеркивать строки, "если такие действия направлены на сохранение военной тайны". В самом разрешительном штампе военной цензуры, текст которого приведен выше, есть еще такая строка: "Наши замечания см. на страницах..." Конечно, места, проверенные и исправленные военным цензором, подлежат такой же самой проверке Главлитом, как и весь остальной текст. Но психологически дело обстоит иначе. Если цензор Главлита видит в каком-то отрывке следы "работы" своего военного коллеги, то полагает, что уж тут-то все в порядке, ибо военный цензор привел текст в соответствие с цензурными требованиями. Такие участки цензор Главлита почти всегда пропускает нетронутыми.
Хорошо это зная, Ликаренко "поработал" над отрывком о встрече Галлая с Королевым-заключенным, вычеркнул там какие-то совершенно неважные слова, сбоку на полях поставил, как водится, свои инициалы. И сработало! Цензор Главлита то ли пропустил "крамольный" отрывок, то ли доверился авторитету маститого Ликаренко -- но только отрывок, как видите, напечатан. И весь мир может теперь проверить тот факт, что Главный Конструктор космических кораблей, создатель первых советских спутников, академик, лауреат всевозможных премий -- сталинских и ленинских, -- Герой Социалистического Труда и обладатель несметного числа орденов -- Сергей Павлович Королев -был во время последней войны просто одним из миллионов советских заключенных-лагерников, да еще считал это за счастье, потому что абсолютное большинство его сверстников и коллег было уничтожено...
Наступил, однако, и момент освобождения. Точную дату выхода Королева из "спецтюрьмы" установить пока трудно, однако год освобождения известен -1945, год военной победы. И в том же году Королеву дают первый орден -- пока самый низший советский орден "Знак почета" -- "за участие в разработке и испытании ракетных ускорителей для боевых самолетов".
Это было типично для советского режима: покойный Л. Рамзин, разработавший в тюрьме новый паровой котел, тоже получил по выходе на волю некий орден. А в годы максимального террора, 1937-38, было несколько случаев, когда публиковался указ о награждении орденом того или иного человека, но вручать орден было некому: в промежутке между подписанием указа и его публикацией человека арестовывали или расстреливали.
Так или иначе, но "дипломат" Королев, обычно неплохо принимавший всякие почести и привилегии, тогда встретил свой первый орден без малейшего энтузиазма -- слишком свежа была в памяти тюрьма, слишком очевиден контраст. От человека, который тогда, в 1945 году, участвовал в выпивке по поводу королJвского ордена, я знаю о замечаниях конструктора насчет своего награждения. Замечания были столь опасны, что друзьям пришлось увести Королева от стола под предлогом (по счастью, очень хорошим в России), что человек напился и плохо себя чувствует.
Любопытно, что за те же самые реактивные ускорители Королева был награжден и другой человек -- причем награжден более высоким орденом. Более того, даже сами ускорители были известны тогда в авиации под именем этого человека. Доцент Чаломей -- так его звали -- был ведущим конструктором ускорителей, так сказать, на воле, тогда как Королев был конструктором в тюрьме. Чаломея, до того преподавателя Московского Авиационного института (я был студентом МАИ в годы войны), назначили "вольным" руководителем всей работы, ибо нужен был специалист для осуществления связи инженеров-узников с внешним миром. По указаниям Королева Чаломей ездил на различные предприятия, заказывал те или иные узлы, добывал нужные материалы и... присматривался к работе Королева и его товарищей. Присматривался, во-первых, по долгу службы -- вольнонаемный специалист должен был наблюдать, чтобы заключенные "враги народа" не устроили какого вредительства, -- а во-вторых, потому, что был отнюдь не глуп. Посвященный во всю секретную документацию, связанную с ракетами, Чаломей читал подробные донесения насчет немецких военных ракет и понимал, что будущего автора такой же советской ракеты ждут самые высшие награды.
Подобно герою сказки Гофмана "Крошка Цахес по прозванию Циннобер", Чаломей получил награду и почет за работу, выполненную не им. Никаких угрызений совести по сему поводу он не чувствовал (не чувствовал их и гофмановский Цахес). Ведь он, Чаломей, был свободным советским гражданином, он был откомандирован партией и правительством для руководства группой заключенных, разрабатывавших ускорители. Все нормально, значит, ему, как руководителю, полагается наивысшая награда: он ведь "обеспечил" выполнение в срок всех запланированных работ. А что касается творческого участия -- так какой же это уважающий себя руководитель в СССР вникает во все эти технические детали? Руководитель -- он должен направлять и контролировать.
Когда Королева освободили и потом наградили орденом, Чаломей, как говорят, всячески выражал удовлетворение. Использовав свое уже немалое влияние в руководящих кругах, он добился того, что был создан новый научно-исследовательский институт -- НИИ-88 -- специально для конструирования ракет. Само собою подразумевалось, что директором института будет Чаломей, а главным конструктором или главным инженером или чем-то вроде этого -- Королев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49