племена заинтересованы в увеличении или, по крайней мере, поддержании своей численности. А для этого бабы должны рожать и рожать, поскольку детская смертность высока. А чтобы они рожали, надо их... или в них... Ну, а если женщина уже беременна, так зачем же на нее тратить мужские силы? Мало ли, что тебе или ей хочется, займись другими – на пользу роду и племени».
– Ладно, – покорно склонил он голову, – пусть я дурак и уши у меня холодные. Уж извините недоучку. Но с какого перепугу великие вожди вдруг передумали? То воевать были готовы, резать друг друга, то вдруг подобрели, поумнели, во всем засомневались и отказались, а?
– А вот об этом ты спроси у своей Ветки, – вновь сморщился в улыбке шаман. – Спроси, а потом нам расскажешь.

– Ничего что-то я не понимаю, – вздохнул Семен. – Что с ними случилось? Уж не... Уж не твоя ли это работа, а?
– Ну, Се-емхон... – завозилась Ветка, пытаясь пристроить всклокоченную голову у него под мышкой. – Ты же обещал им меня не отдавать, а они...
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Семен, – давай выкладывай! И кончай ворочаться, а то твои волосы в рот лезут.
– Хи-хи, ну и что? Они же чистые – я их мыла, хи-хи!
– Воду, что ли, грела?! И дров тебе не жалко? Ведь в такую даль ходить приходится – прямо сумасшедшая какая-то!
– Но тебе же нравится, когда они пушистые, правда?
– Нравится, конечно, но не такой же ценой!
– А что такое цена?
– М-м-м... Это количество усилий, которые нужно затратить для достижения цели – например, чтобы доставить мужчине удовольствие. Давай, рассказывай, что ты там натворила!
– Ой, да ничего я не натворила! Ты же сам велел передать чужим женщинам женскую магию – она мужчинам нравится. Она же для них... Только... Только мужчина тоже должен участвовать. Помогать должен, чтобы еда была вкусной, а женщина ласковой. Ты же вот можешь... Но я же чувствую... Я же знаю, что и для тебя эта... как ее?.. цена – она большая.
– Что ты такое говоришь?! О чем?!
– Ну, Семхон, это же так просто! Вот ты приходишь домой, начинаешь есть и думать свои мысли. А я поговорить хочу, понимаешь? Я же с тобой целый день не разговаривала! Или полдня... А ты меня слушать не хочешь, тебе это неинтересно, тебе это скучно, но я же все равно хочу! И ты слушаешь, улыбаешься, киваешь, отвечаешь... даже иногда.
– Неужели так заметно?!
– Ну, Се-мхон, какой ты глу-упенький! Как же можно такое не заметить?! Но ты же стараешься, ты добрый! Это же так приятно, когда мужчина с тобой разговаривает.
– Так-так, – сказал Семен, начиная потихоньку догадываться. – А дальше?
– И дальше можно говорить! Ведь чем дальше, тем больше хочется!
– Да, я заметил. И остановиться никак невозможно – я и это заметил.
– Ты же велел... Я с женщинами разговаривала, объясняла им...
– Ты объясняла ЧУЖИМ женщинам, что они вправе требовать к себе внимания?! Что мужчины должны их слушать, говорить с ними?!
Семен представил, как кто-нибудь из великих вождей, утомленный очередным заседанием, возвращается в свой вигвам, а там... Вместо того чтобы выдать еду, затихнуть и забиться по углам, женщины начинают... А ведь их у каждого не одна! И вот они хором, перебивая друг друга, не умолкая ни на секунду... Ни кричать на них, ни бить их нельзя – новая «магия» испортится! Семен представил все это и захохотал.
– Ну, ты даешь, Веточка! Кто ж такое выдержит?! Это же поколениями тренироваться нужно!
– А что такого?! Чего они? Мясо мягкое, значит, есть любят, а поговорить с женщиной... Слово ласковое сказать... Трудно, что ли? Вот я у пейтаров была – меня женщины вождя ихнего зазвали. Они тихие совсем, забитые, слова из них не вытянешь. Потом вождь пришел, злой такой, перья свои снял, на пол побросал, сел и сидит. Рюнга ему мяса дала с корешками и стала рассказывать, как они с Тинкой эти самые корешки из-под снега выкапывали – думаешь, легкое дело? А когда назад шли, у Рюнги ремешок на обувке развязался, она на него ногой наступила и ка-ак плюхнется! Представляешь? Все корешки в снег полетели, давай опять собирать! А тут как раз Ульна идет: что это вы делаете, спрашивает. А они ей: да вот, новое место нашли, где корешки съедобные водятся, они тут, говорят, прямо в снегу растут! Представляешь? Ну, эта дура ка-ак кинется и давай снег вокруг ворошить! Вот смеху-то, правда? Потом поняла, обижаться стала, пришлось им вернуться и настоящее место ей показать. А Ульна за это рассказала, что Нсаха опять беременная и у нее...
Семен слушал долго. Внимательно. Потом отломал от подстилки тоненький прутик и незаметно пощекотал Ветке шею. Она ойкнула, хихикнула, и он смог спросить:
– Дальше-то что было – там, в вигваме?
– Вот, Семхон, и ты такой же! Только и знаешь что щекотаться – слова сказать не даешь! Вождь этот пейтаровский тоже только досюда дослушал. Ну, то есть, Рюнга только начала рассказывать, а он ка-ак вскочит! Ка-ак заорет! Хотел ее ногой стукнуть, да промахнулся – вся еда в костер вывалилась, представляешь? Ну, Рюнга, конечно, обиделась и убежала, а Тинка ему объяснять стала, что он неправильно поступил и теперь все придется варить заново, но ничего не получится, потому что если делать по новой «магии», то это долго, а дрова кончились, потому что все, что они с Рюнгой принесли, все истратили на это мясо – хотели, значит, ему, вождю то есть, вкусное мясо приготовить, а теперь нужно снова за дровами идти, но идти нельзя, потому что уже темнеет, и проще попросить у Ульны, но она не даст, потому что долго собирала корешки и дров принесла мало, хотя у нее запас, наверное, еще остался, но Ульна не даст все равно, потому что хочет, чтобы у нее были пушистые волосы, как у меня, и она будет греть воду в корыте и мыть их с золой, потому что без золы они, сколько ни мой, все равно слипаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17