– Как не найтись! – отвечал спокойно незнакомец. – Протяни лишь только шею, а за этим у вашего батюшки, великого князя, дело не станет. Да о чем ты, старинушка, так развопился? Ведь я стал бы это говорить не вам, а вашим отцам и дедам. С людьми и говорят по-людски, а с баранами что за речи: стриги их, да дери с них шкуру – на то родились.
– Что ж ты, в самом деле! – вскричал один из рыбаков. – Уж ты, брат, никак, и нас стал поругивать.
– Убирайся-ка, покуда цел, – сказал старик, – а не то мы тебе руки назад, да отведем к городскому вирнику, так у него запоешь другим голосом. Экий разбойник, в самом деле, – видишь с чем подъехал!
– Порочить нашего государя! – вскричал один рыбак.
– Говорить такие речи о нашем отце, Владимире Святославиче, – подхватил другой.
– Глупое стадо! – пробормотал незнакомец, принимаясь за весло.
– Постой, молодец! – вскричал Дулеб, вскочив поспешно с своего места. – Возьми меня с собою.
– Что ты, что ты, дитятко, – прервал старый рыбак, – в уме ли ты?
– Он довезет меня до Подола, – продолжил Дулеб, подходя к пристани.
– Изволь, молодец, довезу, куда хочешь; хоть до села Предиславина!
– Вспомни, Дулеб, – сказал тихим, но строгим голосом седой рыбак, – тому ли тебя учили? То ли ты обещал, когда был вместе со мною… не в Перуновом капище, не там, где льется кровь богопротивных жертв…
– Ах, старик, – вскричал Дулеб, – что ты мне напомнил!
Он остановился и закрыл руками глаза свои.
– Ну что ж ты? – сказал незнакомец. – Садись, что ль!
– Нет! – прошептал тихим голосом Дулеб. – Он велел любить и злодеев своих; он дает, он и отнимает, – да будет его святая воля! Ступай! Я не еду с тобою.
Незнакомец взглянул с удивлением на Дулеба, опустил весло, и легкий челн его запорхал по синим волнам Днепра.
– О ком это он говорит? – спросил один из рыбаков, глядя на Дулеба, который сел на прежнее место.
– Вестимо о ком, – отвечал другой рыбак, – о нашем великом князе! Кто ж, кроме его, и дает, и отнимает? Ведь он один в нас волен.
– А злодеев-то своих любить он также приказывает?
– Как же! Разве нам не велено жить в любви и совести с варягами, а что они – други, что ль, наши?
– А что, парень, – прервал детина с рыжею бородою, – ведь этот долговязый себе на уме! И впрямь житье-то наше незавидное. Эх, кабы воля, да воля! Что бы нам хоть одного проклятого метальника покупать в Днепре?
– А там добрались бы и до всех, – прервал старик, – и злых и добрых – топи всех сряду. Нет, ребятушки, как у нашего брата руки расходятся, так и воля будет хуже неволи.
– Да за что ж, дедушка, в старину-то нас никто не обижал?
– Право? Да вы, никак, в самом деле поверили этому краснобаю? Эх, детушки! Я два века изжил, так лучше поверьте мне, старику. Бывало и худо и хорошо, что грех таить: и при бабушке нашего государя, премудрой Ольге, злые господа народ обижали, и при сыне ее, Святославе Игоревиче. Коли без того! Ведь одному за всеми не усмотреть. Кто говорит? И при нашем батюшке, великом князе, подчас бывает со всячинкою. Да что ж делать, ребятушки? Видно, уж свет на том стоит!
– Да о каком он все толковал Аскольде, дедушка?
– Неужели не знаешь? Ну вот что похоронен там… близ места Угорского, над самою рекою.
– А кто он был таков?
– Прах его знает! Так, какой-нибудь ледащий Ледащий – тщедушный, слабый.

князишка. Чай, в его время ленивый не обижал Киева. То ли дело теперь, и подумать-то никто не смеет. Вот недавно завозились было ятвяги да радимичи: много взяли! Лишь только наш удалой князь брови нахмурил, так они места не нашли. Что тут говорить! – продолжал старик с возрастающим жаром. – Да бывал ли на Руси когда-нибудь такой могучий государь; да летал ли когда по поднебесью такой ясный сокол, как наш батюшка Владимир Святославич?..
– Правда, правда! – закричали почти все рыбаки.
– А как выйдет наш кормилец, – промолвил один из них, – на борзом коне своем, впереди своих удалых витязей – что за молодец такой! Так, глядя на него, сердце и запрыгает от радости.
– Да как сердцу и не радоваться, – подхватил другой, – ведь он наш родной, ему честь – нам честь!
– Эх, ребята, – вскричал третий, – напрасно мы не связали этого разбойника. Леший его знает, кто он таков: уж не ятвяги ли его подослали?
– Да, парень, – прервал молодой рыбак – хватился!.. Поди-ка догоняй его; смотри: чуть видно… Эк он начал сажать – словно птица летит!.. Вон, выехал уже в Пачайну… Речка, впадающая в Днепр.


– Пусть идет куда хочет, – сказал старик, – лишь только бы к нам не заезжал. А вот и уха сварилась, – продолжал он, отведывая из котла деревянною ложкою. – О, да знатная какая!.. Ну что ж, детушки, в кружок! Поужинаем засветло, а там и за работу.
Все рыбаки, выключая Дулеба, уселись кругом котла.
– А ты что, Дулебушка? – спросил старик. – Присядь к нам да похлебай ушицы. Эх, дитятко, полно! Горе горем, а еда едою. Садись!
Вместо ответа Дулеб покачал печально головою и остался на прежнем месте.
– Зачахнет он совсем, – сказал вполголоса старик. – Легко ль, сердечный, не пьет, не ест…
– Небось, дедушка, – прервал молодой рыбак, подвигаясь к котлу, – проголодается, так станет есть, ведь голод-то не тетка. Нуте-ка, ребята, принимайтесь за ложки! Авось, смотря на нас, и его разберет охота!

II

Теремный двор , в котором Владимир любил угощать своих витязей, стоял в его время на самом видном месте древнего Киева, близ нынешней Андреевской церкви, сооруженной на развалинах каменного терема , из коего, по сказаниям летописца, великая княгиня Ольга смотрела на торжественный въезд послов древлянских, помышляя о кровавой тризне, уготовляемой ею в память убиенного ее супруга …помышляя о кровавой тризне, уготовляемой ею в память убиенного ее супруга.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16