«Но хуже всего», — закончил Шарп, решив, что историю не помешает слегка приукрасить, — «хуже всего, что он был стряпчим!». Некоторые женщины начали креститься, и когда он замолк, в церкви установилась мертвая тишина.
— Месье Дюко обокрал императора, — продолжал Шарп, — и я отправился в Неаполь, чтобы его разыскать. И я его прикончил и вернул золото. Тысячи и тысячи золотых франков! Императорское сокровище!
Все смотрели на него, как завороженные, потому что ничто так не чарует душу крестьянина, как мысль о золоте.
— Но я отправился в Неаполь не один, — сказал Шарп и схватил Лебека за шиворот. Деревенские жители так до сих пор и не поняли, зачем Шарп притащил с собой Лебека и еще двух пленников, и с широко раскрытыми глазами смотрели, как гусара вытащили на середину прохода и рывком поставили на ноги.
— Это — один из сообщников Дюко, — сказал Шарп. — Верно, Лебек?
Капрал кивнул.
— А теперь скажи им, капрал, кто был со мной в Неаполе, — велел Шарп.
У Лебека шла носом кровь, а руки были стянуты за спиной, поэтому он мог только сопеть.
— Солдаты, — нехотя процедил он.
— Чьи солдаты?
— Французские, — уже громче сказал Лебек.
Гляда в упор на Малэна, Шарп задал следующий вопрос:
— А что на них была за форма, а, капрал?
Лебек помрачнел, потом пожал плечами:
— Императорской гвардии, — буркнул он.
— А ну-ка, погромче! — скомандовал Шарп. — Голову поднять! Стоять смирно! Чтоб все слышали!
Лебек машинально выпрямился.
— Это были гвардейцы императора, — повторил он, и Шарп убедился, что Жак Малэн услышал ответ. Ему обязательно надо было, чтобы это услышал Жак Малэн, потому что тот сам служил в гвардии и до сих пор носил гигантские черные усищи, которые в армии Наполеона дозволялись только лучшим из лучших.
— Гвардейцы императора, — сказал Шарп, не спуская глаз с Малэна, — и я дрался вместе с ними. А командовал нами генерал Жан Калвэ.
Он увидел, как при этом имени на недоверчивом лице Малэна мелькнуло узнавание.
— И дрался я не за Англию, а за Францию. И когда мы добрались до золота, мы не взяли его себе. Мы отвезли его на Эльбу!
Вот это последнее заявление не произвело того впечатления, на которое он рассчитывал. Большинство прихожан не только не оценили его честность, но явно сочли его полным дураком, раз он упустил такие деньжищи.
— Но эти вот люди, — и Шарп указал на Лебека и его людей, — они думают, что золото все еще у меня. Поэтому они оказались здесь. Вшестером. И трое до сих пор в замке, держат в заложниках мадам, нашего ребенка и Мари.
По церкви пробежал ропот.
— Поэтому я и пришел, — заключил Шарп. — Потому что вы мои соседи и мне нужна помощь.
Он пихнул Лебека обратно, к остальным пленникам, повернулся к отцу Дюфуа и пожал плечами, как человек, который сказал все, что мог.
Несколько минут в церкви царило молчание, потом все заговорили разом. Кто-то потребовал объяснить, с чего они вообще должны помогать Шарпу, и Шарп развел руками, как будто и сам не знал, что ответить.
— Но все вы знаете мадам, — добавил он, — и Мари, она прожила здесь всю жизнь. Неужели вы оставите двух женщин на произвол воров и грабителей?
Отец Дефуа покачал головой.
— Но среди нас нет солдат! — воскликнул он. — Надо послать в Кан за жандармами.
— Пока мы доберемся до Кана, да еще в такую метель, станет уже темно, — сказал Шарп. — Люсиль умрет раньше, чем жандармы успеют натянуть сапоги.
— Но тогда чего вы от нас хотите? — спросил кто-то жалобным тоном.
— Он хочет, чтобы мы полезли в драку вместо него, — прорычал Жак Малэн с откуда-то от стены церквушки. — Потому что только так англичане и дерутся. Они умеют устроить так, чтобы за них дрались немцы, испанцы, португальцы, шотландцы, ирландцы, кто угодно, только не сами англичане. Зачем англичанам драться, когда за них это делают другие?
Из кучки дружков Малэна послышался одобрительный шум. Малэн на мгновение насторожился, когда Шарп двинулся к нему по проходу. Он взвесил на руке дубинку, но не пошевелился, когда Шарп оттолкнул его и направился к выходу.
— Пошли, потолкуем, — сказал Шарп и потянул на себя церковную дверь.
— Раскомандовался! — продолжал упорствовать Малэн.
— Что, поджилки трясутся? — бросил Шарп, выходя на снег. — Говорить-то все мастера!
Малэн кинулся наружу, как разьяренный бык, и обнаружил Шарпа, присевшего на низкую церковную ограду.
— Подымайся! — потребовал Малэн.
— Ладно, пора кончать, — сказал Шарп. — Врежь мне!
Он увидел недоумение на лице Малэна.
— Ты же об этом мечтал весь год, а? — спросил Шарп. — Ну так врежь хорошенько!
— Подымайся! — повторил Малэн, и его дружки, выскочившие вслед за ним из церкви, согласно зашумели.
— Не собираюсь я с тобой драться, Жак, — сказал Шарп, — потому что незачем. Я уж всяко повоевал не меньше тебя, и, будь я проклят, если стану что-то доказывать. А вот тебе придется. Ты меня не переносишь. Ты, похоже, вообще никого не переносишь. От тебя никакого проку, одни неприятности. Ты вроде собирался отвезти дрова в церковь? И где эти дрова? День-деньской торчишь в трактире и пропиваешь деньги своей матушки. Почему бы тебе не заняться делом? И у меня есть для тебя работа! У меня есть для тебя насквозь проржавевший мельничный затвор, который надо чинить, и мельничный сток, который надо чистить, а в будущем месяце из Кана прибудут возы с плиткой, которой надо замостить двор. Мне нужен сильный помощник, но прямо сейчас мне до зарезу нужен солдат. И хороший солдат, а не жирный пьяница, живущий за счет кошелька своей матушки.
Малэн сделал шаг и поднял дубинку.
— Вставай! — настаивал он.
— Зачем? — спросил Шарп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14