— А потом?
Люсиль позволила себя поймать.
— Откуда мне знать? — сказала она, хотя и знала. Она закрыла глаза и помолилась, чтобы Шарп остался в Нормандии, потому что боялась, что деревенские все-таки могут его выжить. Мужчина не может обойтись без друзей, а друзья Шарпа были далеко, слишком далеко, и она тревожилась за его благополучие.
Но здесь была ее ферма, ее родовое гнездо, и она не могла вынести даже мысли о том, чтобы покинуть Селеглиз. Пусть он останется, молилась она, пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы Ричард был счастлив и остался со мной.
* * * * *
В Сочельник Шарп проснулся рано. Он выскользнул из-под одеяла, прихватил свою одежду со стула рядом с дверью, остановился глянуть на сына, который спал в колыбели в ногах кровати, и на цыпочках вышел из комнаты, чтобы не разбудить Люсиль. Поспешив на кухню, он, как был, нагишом, нагнулся, чтобы прочистить топку и добавить в нее дров.
— Бонжур, месье!
Из кладовой выглянула старая Мари, единственная оставшаяся на ферме служанка.
— Ты сегодня рано, — сказал Шарп, хватая рубашку, чтобы прикрыть наготу.
— Кто рано встает, тому Бог подает, — ответила старая женщина, — и оденьтесь потеплее, месье, собирается снег.
— Никакого снега пока нет, — сказал Шарп.
— Столько снега, что заглушит шаги дьявола, — загадочно ответила Мари, и закрыла дверь кладовки, чтобы дать ему возможность одеться.
Он как следует закутался, зная, что снаружи стоит мороз, взял обрез и полный рог пороха с буфета, опустил в карман горсть пуль, и добавил винтовочные патроны. Он не думал, что винтовка ему пригодится, но все-таки прихватил на тот случай, если встретится косуля.
Он нахлобучил шерстяную шапку, поднял засов и черным ходом вышел на двор, где мороз ударил ему в лицо как пушечный залп. Он распахнул дверь конюшни, чтобы выпустить Носача. Пес радостно прыгал вокруг, пока Шарп не буркнул «рядом!», и они вместе пересекли затянувшийся льдом замковый ров. Водоросли на краю рва стали ломкими и покрылись инеем, а над голыми ветвями деревьев на склоне холма висел перламутровый туман. Солнце еще не взошло, и мир тонул в сером полумраке, отделяющем ночь от дня, полумраке, в котором патрулям начинают мерещиться движущиеся тени, а от походных огней поднимаются клубы дыма. Было, подумал Шарп, было и прошло. Наступил мир, а он стал фермером.
Он взобрался на холм. Пес трусил позади. Добравшись до вершины, он оглянулся и отметил, что дым из труб фермы относит на восток. Это означало, что ему придется сделать целый круг по лесу, чтобы подойти к котловине, где, как он знал, есть лисиные логовища, против ветра. Если хоть немного повезет, он подстрелит целое семейство. Он ненавидел лис. Лисица в мгновение ока может разорвать дюжину новорожденных ягнят. Они прикончили всех уток в замковом рву и утащили дюжину цыплят Люсиль. Неудивительно, что ферма не приносила дохода — ее осаждали лисы. По-настоящему следовало бы заняться выкапыванием нор, подумал Шарп, но для этого нужно не меньше дюжины помощников. Конечно, отец Дефуа всегда был рад прийти на помощь, и доктор тоже, но они не имели привычки к тяжелой физической работе, а Жак Малэн постарался, чтобы в деревне никто больше не стал помогать англичанину. Чертов Малэн, подумал он.
У него ушел почти час, чтобы приблизиться с подветренной стороны к маленькой долине, где он затаился на опушке с заряженным обрезом. Небо на востоке побагровело, и ветер разносил клочья тумана по траве, на которой паслась дюжина кроликов. Лис не было видно.
Шарп вообразил, как при появлении лисицы раздастся топот кроличьих ножек, переходящий в галоп, когда они кинутся удирать по норам. Спустя мгновение по краю леса скользнет полоска темного меха, и тогда надо поторопиться с выстрелом. Он прикинул, что вторую лисицу можно будет пристрелить чуть ниже по склону, но только если Носач, его терьер, сумеет выгнать ее из укрытия, в котором она затаится.
Похоже на войну, подумал он. Устраиваешь засаду, пускаешь врагу кровь и атакуешь, чтобы добить окончательно. Разница была в том, что долбаных лис никак не удавалось добить окончательно. Но попытаться стоило, и поэтому он пробрался по опушке до входа в долину, откуда опять стала видна крыша фермы. Он всегда называл ее фермой, но Люсиль настаивала, что это — замок Лассан, а так как над воротами до сих пор высилась снабженная бойницами сторожевая башня, а стены были обведены рвом, может, она и была права. Давным-давно, когда воины еще носили доспехи, виконты де Селеглиз из замка Лассан господствовали над дюжиной деревень. Но замок развалился, и от него уцелели только часовня, амбар, сыроварня, водяная мельница, и большая ферма, где Шарп нашел Люсиль.
Люсиль и счастье, подумал он. Вот только нельзя жить среди людей, которые считают тебя врагом, и если деревня так его и не признает, ему придется вернуться в Англию. Возвращаться ему не хотелось. Он не хотел покидать Нормандию, и знал, что Люсиль противна даже мысль оставить землю, которая восемьсот лет принадлежала ее семье, но нельзя же жить среди врагов. Только что он будет делать в Англии? Чтобы он мог обзавестись там землей, пришлось бы продать замок, а это разбило бы Люсиль сердце. И мне тоже, подумал Шарп, потому что он уже успел полюбить этот клочок неподатливой нормандской земли.
На дороге, проходившей по склону над фермой, появилось шесть человек, и Шарп удивленно нахмурился. Мало кто пользовался этой дорогой в любое время года, а тем более — холодным зимним утром, но потом он вспомнил, что Мари предсказывала снегопад, и решил, что они просто торопятся найти убежище в деревне, лежавшей на крутом, поросшем деревьями склоне, под которым стояла ферма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14