Вдруг услышав позади себя знакомый голос, я обернулся и узнал ни кого иного, как самого господина Брюля. С разгоряченным, гневным лицом он слушал объяснение, которое давал ему на ухо кто-то из друзей. Стоя в эту минуту около стула его жены и хорошо помня нашу встречу на лестнице, я с быстротой молнии сообразил, что он был ревнив, но не мог решить, слышал ли он только мое имя или уже имел какие-нибудь основания подозревать во мне человека, вырвавшего из его когтей девушку. Во всяком случае, его присутствие направило мои мысли в новое русло. В уме у меня блеснула мысль наказать его, и я быстро овладел собой. Однако я склонен был сделать ему уступку и еще раз подошел к госпоже Брюль с просьбой избавить меня от необходимости рассказывать мою историю. Но она, как я и ожидал, оказалась безжалостной, а остальное общество становилось все более и более настойчивым. Тогда я, приободрившись, решился приступить к изложению происшедшего со мной странного случая. В комнате внезапно воцарилось молчание, привлекшее в число моих слушателей самого короля.
– Что тут такое? – спросил он, подходя к нам с болонкой на руках. – Какой-нибудь новый скандал, гм?..
– Нет, сир, новый рассказчик, – весело ответила герцогиня. – Если вашему величеству угодно будет присесть, вы услышите его сейчас же.
Он ущипнул ее за ухо и сел в кресло, поданное пажом.
– Что? Опять этот старик, представленный маркизом Рамбулье? Ну-с, начинайте, любезный. Но кто же посвятил вас в роль Рабле Франсуа Рабле (Rabelais) – знаменитый сатирик (1495–1553), бывший доминиканец, потом медик в гуманист. В 1532 г. он издал переработку старой народной повести о великане Гаргантюа, а вместе с ней развил собственного «Пантагрюэля», короля дипсодов. В 1535 г., после путешествия автора в Рим, последовал «Gargantua, pere de Pantagruel». Эти романы Рабле – злая сатира на все порядки, особенно на церковь и государство того времени с точки зрения гуманизма и терпвмости. Здесь осмеяна схоластическая педагогика, создающая «тупиц и мечтателей». Гаргантюа основал небывалую Телемскую обитель (Желанная), похожую на Утопию Мора (1516); здесь вместо храмов красовались роскошные учреждения для наук и искусств. Вопреки монашеским обетам, устав гласил: «Будь женат, богат, свободен и – делай, что хочешь». Есть основания думать, что отец героя Рабле – Людовик ХП, сам Гаргантюа – Франциск I, Пантагрюэль – Генрих П, а Панург – кардинал Лотарингский. Влияние Рабле, этого предтечи Сервантеса, видно уже из того, что сложилось много басен о нем.
К их числу принадлежит его мнимое восклицание перед смертью: «Опустите занавес: комедия сыграна (le farce est jouee)».

?
Все разом крикнули: «Госпожа Брюль!» Эта дама, встряхнув волосами, обрамлявшими ее красивое лицо, попросила, чтобы кто-нибудь принес ей маску.
– А, вижу! – сухо ответил король, колко взглянув на Брюля, лицо которого было мрачно, как грозовая туча. – Но начинайте, любезный!
Воспользовавшись короткой отсрочкой, которую дало мне вмешательство короля, я собрал свои мысли и, не обращая внимания на очень частые вначале непристойные замечания всякого рода, начал свой рассказ.
– Я не Рабле, сир, но смешные случаи бывают и с людьми, совсем непохожими на Рабле. Случилось некогда одному молодцу, которого я буду называть Дромио, приехать в один город, лежащий не за сотнями миль от Блуа, в обществе некой поразительной красавицы, доверенной его попечениям ее родителями. Едва успел он, однако, устроить ее в своей квартире, как какой-то франт, увидавший ее и пленившийся ее чарами, обманом, против ее воли, похитил ее. Дромио бегал по городу, наконец на одной улице нашел бархатный бант, на котором очень изящно было вышито имя Филлиды и слова «Ко мне!»
– Клянусь Богом! – воскликнул король среди раздавшегося шепота удивления. – Это хорошо придумано! Продолжайте, сударь! Продолжайте в том же духе: и ваши 20 человек превратятся в 25.
– Дромио бросился в дом, перед которым лежал бант. Поднявшись на второй этаж, он застал там красивую женщину. После забавного разговора, которым я не стану утомлять внимание вашего величества, он узнал, что дама эта нашла бант в другой части города, а затем сама бросила его перед своим домом.
– Зачем? – спросил король, прерывая меня.
– Дромио, сир, был слишком занят собственными заботами, чтобы запомнить это, даже если бы он знал – зачем. Но, спускаясь от дамы вниз по лестнице, он встретился с ее мужем…
– Прекрасно! – воскликнул король, с удовольствием потирая руки. – Еще и муж тут появился!..
Благодаря этой насмешке и раздавшемуся вслед за нею среди придворных взрыву хохота, никто, кроме меня, не заметил, как де Брюль вздрогнул от удивления.
– Увидев незнакомца, муж остановился, желая узнать причину его посещения. Но Дромио уже бросился в ту часть города, в которой дама, по ее словам, нашла бант. Здесь, на углу переулка, проходящего между стенами сада, он заметил большой запертый дом, в одном окне которого висел бант – точная копия того банта, который он носил у себя на груди.
– Клянусь, их будет 25! – воскликнул его величество, бросая на колени герцогини болонку, с которой он возился, и вынимая коробку с конфетами. – Рамбулье! – лениво прибавил он. – Ваш друг – настоящее сокровище.
Поклонившись в знак признательности, я воспользовался этим, чтобы отступить шаг назад и иметь таким образом возможность наблюдать и за госпожой Брюль, и за ее мужем. Дама, которой, по-видимому, приятно было играть некоторую роль в таком интересном рассказе и которая, если не ошибаюсь, не прочь была дать своему мужу маленький повод к ревности, до сих пор слушала мой рассказ с лукавой сдержанностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147