Роджер бойко отрекомендовался как вероятный крупный вкладчик, внес свое имя в список клиентов, заполнил несколько анкет с грифом «Совершенно секретно» и не уходил до тех пор, пока господа Уилл и Уилсон не пообещали ему, разумеется, если он заплатит еще, что через двадцать семь часов требуемая информация будет у него руках.
Затем он купил газету и отправился в Скотленд-Ярд. Там он и нашел Морсби.
– Я хочу, – он сразу перешел к делу, – чтобы вы помогли мне в одном очень серьезном деле. Вы не можете разыскать таксиста, который взял пассажира на Пиккадилли-серкус или где-то поблизости, это было минут десять десятого вечера в канун того дня, когда было совершено убийство, и высадил его в районе Стрэнда в конце Саутгемптон-стрит? Этот же таксист (а возможно, не он, а другой) взял пассажира в районе Стрэнда около Саутгемптон-стрит приблизительно в четверть десятого и высадил его недалеко от Пиккадилли-серкус. Во втором такси, скорее всего, ехали двое; по поводу первого я не уверен. Или один таксист сделал двойную ездку, в чем я сомневаюсь. Это можно выяснить? Мне это необходимо.
– Трудность в том, что прошло много времени, не так-то просто будет это узнать, – засомневался Морсби. – А что, это действительно так важно?
– Крайне важно.
– Хорошо, попытаюсь, тем более что это нужно вам, а не кому-то еще. И раз вы говорите, что это важно, я вам верю.
– Ну и прекрасно, – Роджер был очень признателен Морсби. – Только побыстрей, ладно? И позвоните мне завтра домой, в Олбани, приблизительно в пять, если вам удастся выйти на этого таксиста.
– Что вы задумали, мистер Шерингэм?
– Я хочу разбить одно любопытное алиби, – ответил Роджер.
К обеду он вернулся домой.
После обеда у него так гудело в голове, что он решил пройтись, – все равно толку от себя он не ждал. В смутной тревоге он прошелся по Олбани и очутился на Пикадилли. В глубокой задумчивости бродил он по Пиккадилли-серкус, пока его внимание не привлекли фотоснимки из нового ревю, помещенные на рекламных щитах «Павильона». Он пришел в себя, лишь когда, свернув к Хеймаркет и описав большой круг, попал на Джермин-стрит. Он стоял перед театром «Империал» на живописной, оживленной улице и равнодушно взирал, как кучка запоздавших зрителей исчезала в дверях театра.
Из афиши он узнал, что в тот вечер давали «Скрипящий череп» и эта ужасная пьеса начиналась в половине девятого. На его часах было двадцать девять минут девятого.
Надо было как-то скоротать вечер. И он пошел на спектакль.
Прошла ночь.
На другой день рано утром (то есть рано, с точки зрения Роджера; была половина одиннадцатого) он очутился в захолустном районе, на окраине цивилизации, короче говоря – в Эктоне. Там он занимался не чем иным, как пытался вступить в разговор с девицей из конторы парфюмерной компании «Британия – Восток». Девица помещалась за перегородкой у главного входа в здание компании, куда посторонних не пускали. Связь с внешним миром девица осуществляла через крохотное матовое окошко. Стучать надо было громко и долго, лишь тогда окошко приоткрывалось; односложно ответив навязчивому посетителю, девица опять закрывала окошко, давая понять, что интервью окончено.
– Доброе утро, – вежливо произнес Роджер, когда наконец ему удалось с третьей попытки достучаться до этой девицы: окошко приоткрылось, она выглянула из своей крепости. – Я бы хотел обратиться.
– Приезжие – по вторникам и пятницам, утром, с Десяти до одиннадцати, – отчеканила девица удивленному Роджеру, и опять окошко очень внушительно захлопнулось. Будет знать, невежа, как иметь дело с солидной британской фирмой, да еще в четверг с утра, – сказала она этим жестом.
Ничего не понимая, Роджер уставился в матовое стекло. Тут ему пришло в голову, что она приняла его за кого-то другого. Он постучал снова, потом еще и еще…
– Я же сказала, – рявкнула девица вне себя от справедливого негодования. – Мы принимаем только…
– Я не приезжий, – поспешил успокоить ее Роджер. – Во всяком случае, – он замялся, вспомнив, какие пустынные пространства ему пришлось пересечь, пока он добрался до этого негостеприимного оазиса. – Во всяком случае, не с коммерческими целями.
– Вы ничего не продаете? – подозрительно спросила девица. Являя собой лицо передового британского бизнеса, она, естественно, относилась с величайшим недоверием ко всякому, кто дерзал обратиться с подобным предложением к ее фирме.
– Нет, ничего не продаю, – заверил ее Роджер совершенно искренне, задетый, однако, ее грубостью.
Он надеялся, что теперь девица смягчится. Конечно она не кинется к нему в объятия, но хотя бы уделит ему несколько минут.
– Ладно, что вам надо? – У нее был вид человека, с благородным терпением несущего свой крест. Из ее тона следовало, что мало кому удавалось проникнуть сквозь охраняемую ею дверь из тех, кто пытался навязать ее фирме сотрудничество.
– Я адвокат, – на этот раз Роджер слукавил, – и веду дело некоего мистера Джозефа Ли Хардвика, который работал в вашей фирме. К сожалению, должен сказать…
– Прошу извинить, про такого не слышала, – сказала девица и снова захлопнула окошко, давая понять, что интервью слишком затянулось.
Роджеру опять пришлось пустить в ход трость. После седьмого удара по матовому стеклу его старания увенчались успехом, и в окошке возник прежний образ оскорбленной британской девицы.
– Я же сказала…
Но Роджеру все это уже порядком надоело.
– Если вы, милая девушка, откажетесь отвечать на мои вопросы, предупреждаю, вас ждут крупные неприятности. Вы когда-нибудь слышали, что означает неуважение к суду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73