Сержант Берри, которому я дал задание держать мистера Пинкертона под наблюдением, вчера вечером, в самом начале двенадцатого, когда уже стемнело, пошел за ним в сторону холма, расположенного примерно в четверти мили от жилых построек. На крутом склоне этого холма есть место, известное как Вересковое поле. Его площадь примерно два акра, и все оно заросло папоротником, дроком и ежевикой, поэтому практически не пригодно для выпаса и редко используется. Сержант Берри, не замеченный мистером Пинкертоном, видел, как ют закопал что-то между корней дрока. Сержант Берри подождал, пока мистер Пинкертон вернется в дом, а затем извлек неизвестный предмет. Им оказалась плоская металлическая коробка, в которой лежало несколько листов мелкоисписанной бумаги. Он доложил мне о своем открытии, и ранним утром я послал дежурного констебля, владеющего скорописью, сделать дубликат рукописи. Теперь у меня есть две машинописные копии, одна из которых приложена к этому отчету. Рукопись посвящена событиям, предшествовавшим смерти покойного, и с её помощью мне уже удалось прояснить некоторые моменты, до того остававшиеся невыясненными. Я, разумеется, тшательно проверю все факты, но те, которые я успел проверить к настоящему моменту, оказались вполне достоверными. Неизвестно, будет ли мистер Пинкертон продолжать свои записки, но если да, то я и далее намереваюсь снимать копии со всех новых поступлений и прикладывать их к своим отчетам. Сержанту Берри я сделал выговор за неосмотрительность, позволившую мистеру Пинкертону заметить, что в его комнате был произведен обыск.
На ближайшее время я запретил всем присутствующим в Минтон-Дипс покидать окрестности имения и надеюсь. Вы проследите за выполнением этого распоряжения.
Осталось добавить лишь одно. Сегодня утром мистер Пинкертон разговаривал по телефону, и сержанту Берри удалось расслышать, что он пытался выяснить адрес Р. Шерингэма, эсквайра. На почтовом отделении в Бьюдфорде имеется Лондонский телефонный справочник, в котором и был найден нужный адрес. Мистер Пинкертон сразу же продиктовал по телефону следующую телеграмму:
Шерингэму, Олбани, Лондон. Прошу, по возможности, приехать имение Минтон-Дипс, Минтон, Бьюдфорд, Девон связи с делом Скотт-Дейвиса. Нахожусь отчаянном положении. Вместе учились Фернхорсте.
Сирил Пинкертон.
Отсюда ясно, что мистер Пинкертон догадывается о моих подозрениях, но с этим ничего не поделаешь; а если он действительно виновен, то это только естественно.
Позже из Бьюдфорда мистеру Пинкертону прислали телеграмму за подписью "Шерингэм" о том, что отправитель приезжает сегодня вечером. Не может быть сомнений, что это мистер Роджер Шерингэм, раза два добровольно помогавший Скотленд-Ярду в расследованиях. Я увижу его завтра и спрошу, не сотрудничает ли он с ними и в данном случае, и если нет, то мне хотелось бы получить Ваши инструкции, как мне вести себя с мистером Шерингэмом и желательно ли, чтобы он участвовал в следствии.
Я по-прежнему считаю, что нам не придется просить помощи Скотленд-Ярда в этом деле, и надеюсь прояснить его за несколько дней.
Честь имею быть
Вашим преданным слугой,
Джеймс Хэнкок, Инспектор
Приложения:
1 докладная записка;
1 копия рукописи Сирила Пинкертона, эсквайра.
Рукопись мистера Пинкертона
Глава 1
Я часто подумывал о том, чтобы написать детектив.
Мне кажется, авторы всех подобных произведений совершают одну и ту же ошибку: их истории всегда рассказываются с точки зрения беспристрастного наблюдателя. Возможно, это и помогает запутать сюжет, но вряд ли способствует поддержанию интереса. А в искусстве сочинительства, даже в такой примитивной его форме, как детектив, читательский интерес, по-моему, должен быть sine qua non То, без чего нельзя обойтись (лат.). Я считаю, что именно здесь авторы детективов упускают интереснейшую возможность: ведь каким бы захватывающим ни был процесс расследования преступления для стороннего наблюдателя (и в литературе, и в жизни), есть персонаж, для которого этот процесс является еще более захватывающим, если не сказать, жизненно важным, и этот персонаж - сам преступник.
Другая ошибка, которую я приписываю авторам детективов, - это то, что они почти всегда начинают свое повествование с обнаружения самого преступления. Это очевидный абсурд. Преступление вырастает из предшествующих обстоятельств. Почему бы вместо того, чтобы старательно раскапывать эти обстоятельства в ходе дальнейшего повествования, не показать "марионеток" в действии до преступления, а не после него? На мой взгляд, это не только более честно по отношению к читателю (а это, кажется, один из главных моментов, по которым судят о писателях), но и позволяет улучшить само произведение.
Поэтому для самого себя я решил, что однажды напишу образцовый детектив от лица самого преступника, показав его надежды и страхи по мере того, как продвигается процесс расследования, болезненное беспокойство, с которым он будет наблюдать, откроется или нет его преследователям тот или иной факт, известный лишь ему одному, и его отчаянные попытки вырваться из захлопывающейся ловушки, изобретая все новые уловки. В умелых руках подобная книга может стать по-настоящему выдающимся произведением; и я не вижу причин, почему бы этим-рукам не оказаться моими.
Вот такую академическую теорию создал я на досуге и сейчас суровые обстоятельства дают мне шанс проверить ее на практике. Потому что в тог самый момент, когда я пишу эти слова, меня самого (и было бы неразумным утаивать это, особенно от себя) подозревают в убийстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14