Глава 3
* 1 *
Мистер Тодхантер не собирался убивать Фишманна (мы и впредь будем называть этого человека его настоящей фамилией) без предварительных расспросов. Как уже упоминалось, не в привычках мистера Тодхантера было действовать, не посоветовавшись со множеством знакомых о своих намерениях, и такое дело, как убийство, не должно было стать исключением. Позволив себе принять решение, он был обязан убедиться в правильности выбора будущей жертвы. В конце концов, требовалось все проверить.
Первым этапом проверки стал визит к Огилви в Хаммерсмит, предпринятый мистером Тодхантером на следующий день после беседы с Уилсоном. Огилви он застал без пиджака, яростно пишущим что-то. Миссис Огилви, маленькая поблекшая женщина, смущенно засмеялась и исчезла. Мистер Тодхантер учтиво спросил Огилви, как тот поживает.
- Скверно,- угрюмо ответил Огилви - крупный, мясистый человек, какими обычно и бывают мужья миниатюрных поблекших женщин. Его мощное лицо казалось более серьезным, чем обычно.
- Очень жаль,- произнес мистер Тодхантер, садясь на стул.
- После того случая я сам не свой,- продолжал Огилви.- Вы слышали, конечно, что я ушел из "Лондон ревью"?
- Да, Феррерз сообщил мне.
- Это дурно отразилось на моем пищеварении.
- Беспокойство всегда влияет и на мое пищеварение,- подтвердил мистер Тодхантер, сочувствуя скорее себе, нежели другу.
- С тех пор как случилось Это, я не в состоянии даже притронуться к мясу.
- И мне приходится воздерживаться от него,- с мрачным смирением кивнул мистер Тодхантер.- Мой врач говорит...
- Даже чай...
- Всего один бокал портвейна...
- Да, это очень тяжело,- вздохнул Огилви,- после стольких лет...
- Чем же вы теперь намерены заняться?
- А что я могу? Другую работу мне уже не найти.
- Не говорите так,- неловко вымолвил мистер Тодхантер.
- Почему же? Это правда. Я слишком стар. Вот я и взялся за роман. В конце концов,- слегка оживившись, продолжал Огилви,- Уильям де Морган начал писать романы только в семьдесят лет.
- А писать вы умеете, это несомненно... И все-таки, что вы думаете о случившемся, Огилви? Насколько я понимаю, уволили не только вас, но и многих других.
- Это омерзительно,- внушительно заявил Огилви.- По-моему, этот человек - сумасшедший. Его поступки ничем не оправданы. Создается впечатление, что он решил избавиться от всех ценных сотрудников. Я просто не понимаю его.
- Значит, в каком-то смысле он ненормальный?
- В его здравом рассудке я всерьез сомневаюсь. Ничем, кроме безумия, его поступки не объяснить.
- Стало быть, если оставить в покое ваш случай,- осторожно допытывался мистер Тодхантер,- вы убеждены, что Фишманн представляет угрозу для множества людей без какой-либо убедительной причины и оправдания?
- Именно так. Он уже принес нам немало горя и принесет еще больше. Мне известно, что нескольких человек он уволил без малейшей причины, а у них жены, дети и ни гроша за душой. Что им теперь делать - ума не приложу. К счастью, наше положение несколько лучше, но ненамного. Знаете, Тодхантер, прискорбно, что один-единственный человек - точнее, самовлюбленный мерзавец - держит почти сотню людей в состоянии малодушного страха, поскольку их становится меньше каждое субботнее утро. Этого достаточно, чтобы стать коммунистом!
- О да,- закивал мистер Тодхантер.- Субботнее утро...- он задумался.Его следовало бы пристрелить,- наконец возмущенно выпалил он.
- И то правда,- согласился Огилви, и почему-то эту затертую фразу один из них произнес, а второй воспринял скорее в буквальном, нежели в переносном смысле.
* 2 *
Каждое субботнее утро в огромном здании, которое занимала компания "Объединенная периодика", царила суета. Всего два месяца назад эта суета имела приятный оттенок. Оживившись при мысли о предстоящем выходном дне, помощники редакторов глянцевых еженедельников, на которых специализировалась компания, останавливались поболтать с девушками-секретарями, проходя мимо их столов; художники переговаривались с кинокритиками, даже редакторы бойко вертели в руках зонты, ибо редакторы "Объединенной периодики" не отличались высокомерием.
Но в это субботнее утро, как и в пять предыдущих, приятных интерлюдий не наблюдалось. Помощники редакторов с озабоченным видом пробегали мимо секретарей, словно стремясь поскорее вернуться на свои места, художники и кинокритики сохраняли на лицах выражение безраздельной преданности работе и интересам компании, редакторы шагали по коридорам деликатно и неохотно. В лабиринте коридоров и кабинетов царил гул бурной деятельности, но в нем отчетливо слышался страх. В одном-двух закутках, где велась основная работа, эта нота страха была пронзительной, почти истерической. Слухи распространялись с неимоверной быстротой. На третьем этаже молодой Беннет, помощник редактора "Замочной скважины", едва успел усесться за стол, яростно распекая себя за десятиминутное опоздание, как дверь открылась и на пороге возникла длинная фигура художника Оуэна Стэйтса.
- Бенни, что там насчет центрального разворота?- громко начал он, прикрыл дверь и сразу понизил голос.- Получил?
- Еще нет. А кто-то уже?...
- Пока не слышал. Еще слишком рано.
- Обычно их рассылают примерно в одиннадцать.
- Верно,- Стэйтс побренчал мелочью в кармане. Он выглядел встревоженным.- Черт бы побрал эти субботние утра! Я весь на нервах,- Стэйтс был женат и имел малолетнего сына.
- Тебе-то чего бояться?
- Как это чего? Помнишь, что стало на прошлой неделе с бедолагой Грегори? Сдается мне, он решил избавиться от всех художников разом.
- Работу Грегори передали тебе. Он не рискнет оставить без художника и "Замочную скважину", и "Хозяюшку".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16