Мой фонарь все еще включен, свет падает на седые волосы стоящего на коленях человека, затем на его лицо, и я узнаю его.
Видимо, я испытываю что-то вроде шока, потому что около двух или трех секунд ничего не предпринимаю – просто стою и смотрю. Зато на четвертой секунде я с лихвой наверстываю упущенное время – хватаю одного из грабителей за воротник, впечатываю кулак ему в солнечное сплетение, и мгновенье спустя – в подбородок. Вышвыриваю его на улицу и поворачиваюсь к второму. Но тот решил не дожидаться, когда у меня дойдут руки до него, и успел смотаться.
– Еще раз увижу вас здесь, убью! – кричу я им вслед.
Вообще я редко выхожу из себя, но старик, на которого они напали…
Я протягиваю ему руку, помогаю встать, чувствуя себя ужасно смущенным. Бандиты получили по заслугам, но этот человек не должен был видеть моей расправы над ними. Такие сцены не для него. Его зовут Эдвардсон. И это имя – легенда для любого жителя Земли. Он был председателем самого демократичного правительства в истории нашей планеты, неутомимым борцом с коррупцией, автором принципов, на которых покоится сейчас все наше общество, отцом нашей Великой Мечты о человечестве без границ. И сейчас он едва может стоять на ногах, мне приходится поддерживать его под локти. Подонки! Неужели они знали, что делают?!
– Чем я могу вам помочь? – спрашиваю я осторожно. – Вам больше нечего опасаться, я из КОР-группы. Могу назвать сегодняшний код.
– Боюсь, что я сам его не вспомню, – отвечает Эдвардсон со слабой улыбкой.
Это очень странно и даже немного страшно – видеть беспомощным самого могущественного человека на Земле.
– Наверное, тебе придется проводить меня назад, – говорит он наконец. – Тут неподалеку есть одна дверь…
– Я знаю, я видел свет, когда вы ее открывали.
Эдвардсона снова одолевает приступ кашля, потом ему удается восстановить дыхание.
– Они опять скажут, что я был неосторожен, – бормочет он. – Никто, кроме меня, не знает про этот ход. Его построили, когда ты еще не родился.
Осторожно мы идем назад в темноту.
– Я сам знаю, что это опасно, – говорит Эдвардсон таким тоном, как будто извиняется передо мной. – Но я просто не мог этого выдержать, это одиночество, эту обособленность. Я должен видеть людей, должен дышать одним воздухом с ними. Хотя хваленый свежий воздух оказался довольно вонючим, – он тихо смеется и снова заходится в кашле.
Мы подходим к двери. Эдвардсон протягивает руку и несколько раз нажимает на едва заметный выступ в стене, затем подходит ближе на шаг и медленно произносит:
– Регистрация пробы голоса. Дневной код: Донна Мерседес Исида 7944 Паритет два.
Мы ждем несколько секунд, дверь остается неподвижной, зато целый блок стены поворачивается, открывая узкий слабо освещенный проход. Лицо Эдвардсона снова искажает гримаса боли, я подхватываю его под локоть, но он отстраняет мою руку и качает головой.
– К сожалению, сегодня я не могу пригласить тебя к себе, – говорит он. – Но я тебе очень обязан. Не мог бы ты назвать свое имя?
– Крюгер, – отвечаю я. – Мой идентификационный номер…
Эдвардсон снова качает головой.
– Не надо, Йонас Крюгер. Теперь я вспоминаю, что уже слышал о тебе. Кажется, тебе можно поручать серьезные дела. Если ты как-нибудь зайдешь ко мне в гости, я буду очень рад.
Он улыбается мне на прощание и медленно уходит по коридору. Камни смыкаются за его спиной, и я остаюсь в одиночестве рядом с фальшивой дверью.
Потом я медленно возвращаюсь на свой наблюдательный пост. То, что произошло сегодня, кажется мне настолько значительным, что я пока просто не могу думать об этом. Потом, когда волнение уляжется, я смогу все осмыслить.

***

После этого случая Йонас ни разу не встречался с Эдвардсоном. Но разумеется, он не мог не вспоминать об этой встрече, так как все, что он видел вокруг себя, все, за что сражался, было создано руками этого маленького седого старика. Работа приучила Йонаса доверять скорее личным впечатлениям, какими бы мимолетными они не были, чем официальным словам правительственных программ или учебников истории. Поэтому его не могло не радовать, что те несколько минут, которые он провел рядом с Эдвардсоном, ничуть не поколебали его безграничного уважения и восхищения. Это был человек, которому можно было доверять, человек, какого любой мальчик пожелал бы видеть своим отцом.
Понятно, что Йонас никому и ничего не рассказывал, и никогда не пытался воспользоваться полученным приглашением. Если он будет нужен, его позовут. В каком-то смысле его действительно «позвали», поручив ту работу, которую он исполнял в последующие годы. Он знал, что находится на особом счету у правительства, но считал, что такое особое положение предполагает большие обязанности, а не большие права.
Однако сейчас все изменилось. Йонас всерьез задумался о том, чтобы возобновить старое знакомство. Речь шла не только о потайном ходе, который знал старик, но о чем-то большем. За последние пару недель Йонас узнал много нового о государстве, за которое проливал кровь большую часть жизни, и теперь хотел бы наконец услышать внятный и разумный ответ на свои вопросы. В этом смысле лучшего собеседника, чем Эдвардсон, трудно было придумать.
Но как с ним связаться? Нельзя же просто поднять трубку и позвонить? Или все-таки можно? Если он попросит назначить ему встречу, сумеют ли Лами и Серже ему помешать?
Йонас проигрывал в уме разные варианты и постепенно приходил к выводу, что никакие хитрости и окольные пути здесь не помогут. Все они требуют времени, а время в этой ситуации работает против него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44